– Именно, авторитетно! – пел хозяин…
И вот уже новые бокалы на столе возникли, и теперь в них льётся, нет, даже тянется ледяная водка.
– Да, всю правду им выложить! Усовестить. Или, наконец, в морду по хозяйски дать! – Готтофф почувствовал себя окончательно раскрепощённым, настолько, что решился ещё раз назвать губернатора папой.
– Светлый ум, – нахваливал его папа, – герой воистину! Я ведь им, этим извозчикам, и встречу назначил сегодня.
– Ага, – поддакивал сынок, – рубить такое дело надо. Нечего путать!
– Вот и поезжай к ним. И чтобы они у тебя пикнуть против не посмели! – Губернатор поставил в разговоре точку, вытер губы салфеткой, как бы стирая с себя звание папы, тестя и хлебосольного хозяина. Скомканная салфетка ещё кружила в воздухе, а его сиятельство уже покинул комнату.
Вечер окончен.
Вошедшие слуги затушили свечи. Моряк ещё не понял, какая важная дипломатическая миссия свалилась на него, а его уже снесли вниз, заперли в карете и галопом доставили на извозчичьи луга, где к тому времени собралось около сотни недовольных, озлобленных мужиков, половина из которых на встречу с губернатором на всякий случай взяли ножи и топоры.
– Водяной! Водяной!! Выходи!!! – ревёт буря людского гнева.
Кучер остановил карету задолго до разъярённой толпы. Это всё одно не спасло его от расправы. Чьи-то руки сорвали его с козел, и он растворился во тьме. Долго ещё выделялось в общем хоре голосов его жалобное: «Мама! Мамочка!! Мамуля!!!».
В экипаж полетели камни и экскременты.
Карета качнулась, будто на высокой волне.
– Водяной, выходи!!!
Из-под кожаного сиденья выглянул заржавленный браунинг. Чай быстро затолкал его обратно – с пистолетом в руках его точно убьют, а безоружного только потолкают.
– Толкайте разом, братцы!!!
Рыдван кувыркнулся несколько раз кряду. Чай ударился головой о потолок, пол, сиденье, ещё раз потолок, ещё раз сиденье…
Толпа счастливо заорала.
Готтофф вывалился наружу. Извозчики подхватили его под руки и потащили к огромному полыхающему костру.
– Моряк! Это же моряк, братцы! Убили…
Штиль. При свете огня Чая опознали…
Он ругал их, всё ещё заикаясь от страха. Извозчики понурили головы. Все. Кроме одноглазого Фильки.
– Нечего нас шпынять! Каждая козявка в начальники лезет.
Чай Готтофф взглянул на Фильку и вздрогнул. Кошмар из школьного детства за эти годы поправился на десяток пудов, зарос чёрной бородой до самого глаза и перешёл на тёмную сторону силы.
– А, это ты… Филя… – протянул как бы равнодушно Чай. – Здравствуй!
