— Да неужели? Или ты ничего кроме силы не пробовал? Учти, я перед ним тебя выгораживать не буду, когда в силу войдет. Колонны — выбрали, а вы с Меалиндой — это проглядели. Так что, кормушку из него делать поздно. Ты же не думаешь, что я собираюсь за вас разбираться с неприятностями.
— Ну да, ну да, — скривился пока еще Смертоносец. — Первым подлижешься и отхватишь кусок поболее.
Магистр промолчал, но взгляд его куда выразительнее слов дал понять, что он откровенно сомневается в умственном здоровье собеседника.
— Чтоб завтра же бумаги были у меня на столе, — отрезал он. — И не попадайся даэйру — сожрет.
Прозвучало это как «пшел вон». Дождавшись, пока за разъяренным Юфусом захлопнется дверь, Мобиус устало вздохнул и потер пальцами разнывшиеся виски. Пожалуй, ди Салегри вызывать покуда не стоит, не то мигрень разыграется. Хранитель Времени выбрался из-за стола, прошелся по кабинету, разминая затекшие мышцы и замер. За окном разгулялась снежная круговерть. Показалось или в самом деле мелькнул над рекой черный крылатый силуэт?
Только кхаэля с примесью даэйрской крови во всей этой заварухе не хватало!
А с другой стороны — кто-то же должен мертвецов собирать.
На Хэйве его называли Рейданом Дарреи. Кетаров приемыш носил титул князя, был до невероятия строг, суров и выдержан. Жесткие понятия о чести и верности, которым он следовал в жизни, иногда смешили Малефора, а иногда — заставляли крепко задуматься. А так ли правы люди в своей ненависти к оборотням?
Те, кто служит Смерти, очень рано познают до дна всю грязь, что рождается в живых душах, и пропитываются ею. И если он действительно сумел остаться незапятнанным, то какова же сила его духа? Впрочем, в отсутствие грешков у кхаэлей Мобиус не верил. Кот вовсе не святой, его сын — отнюдь не невинное дитя. Смертоносцы безумны все без исключения. Что творится в голове хэйвийца, магистр понятия не имел, посему отдавать ему архивы Юфуса не собирался — обойдется! Самому интересно, во что по милости Владыки Света вляпался весь Орден.
«Гоняйся за мертвыми, мой чешуйчатый друг, большего тебе здесь все равно не добиться…»
Мобиус вздохнул, вернулся в кресло и вызвал адъютанта, чтобы выдать ему очередную кипу уже подписанных бумаг. Работы впереди было немеряно.
* * *
Пустота и холод отпускали Волка неохотно. С трудом выдирался он из липкого промозглого мрака безразличия. Даже отголоски жуткой боли, пронзавшей почему-то живот, не укладывались в мутном сознании. Что с ним происходит? Откуда этот монотонный гул?
