Равнодушие владело всем его существом. Было зябко и мокро, кожу слегка жгло. Почему его, попавшего под ритуальный нож почти три века назад, до сих пор не желают отпустить к духам и предкам? Что такого он сделал глумливой судьбе? Почему до сих пор остался в живых, невзирая на все попытки некроманта замучить его до смерти? И зачем его опять тянут назад к живым? Вечный покой наконец-то совсем рядом, так дайте душе обрести его, наконец!
— Куда это ты собрался? — спросила какая-то страшная черная морда с острыми зубами, внезапно вынырнув из кромешного мрака. — А как же я?
— И я, — поддакнула другая морда, посимпатичнее. — Ты что, решил нас бросить?
Осознания хватило только на то, чтобы равнодушно задать вопрос: «А это еще кто тут?»
— Мы! — немедленно отозвались обе морды. — Ты что, нас не узнаешь?
Кто-то настойчиво продолжал тащить его из мрака наружу, до сознания докатывались волны боли и судорог. Он отчаянно не хотел туда. Здесь в пустоте так спокойно…
— Вот так, правильно, мальчик мой, — раздался внезапно до отвращения ласковый знакомый голос. — Оставайся в темноте. А лучше — убей всех вокруг и возвращайся ко мне. Достаточно уже бегал, устал наверное, до смерти скрываться.
От этих слов заныло сердце — да так, что окрепла надежда на сердечный приступ, который немедленно прервет всяческую маяту. Но вместе с тем пришел звериный ужас, подкрепленный внезапным пониманием. Остаться в темноте значило навсегда отдать себя в лапы врагу.
— Не будь дураком, — укусила за ухо черная морда. Больно, зараза! — Тебя ждут живые.
«Зачем я им — живым. И ведь все равно успокоиться не дадут. Тот же Юфус и не даст. А так еще можно подергаться. Вдруг получится алденову мертвятнику глотку перегрызть?»
— Старый Змей с ног сбился, по знахаркиным поручениям бегая… — задумчиво прощебетала симпатичная морда. — Риану твой с ума сходит… Женщина плачет…
— Какая еще женщина? — удивился Волк. — Разве у меня может быть женщина?
Мрак всколыхнулся, заволновался, посерел. Женщина?
— Твоя, — уверенно заявила морда. — Та, у которой глаза как ягоды.
Под такое описание подходила разве что Рейн, но назвать ее своей, а уж тем более представить плачущей из-за него Ваэрден не мог. Вокруг нее и без того полно мужчин куда более подходящих, чем битый некромантский пес.
— Дурак, — заявила черная морда. — Как есть дурак.
И пребольно укусила за ухо еще раз.
— Вали отсюда!
Волк еще пытался огрызаться, но с каждым мгновением чувствовал себя все более живым и замерзшим. Его крепко держали чьи-то костлявые руки, глаза затянула мутная пленка, мешая разглядеть, что вокруг происходит. Он зарычал, рванулся — но не тут-то было. Чуть руки не вывернул без толку. Рядом в самом деле кто-то шмыгал носом.
