— Чертовы деревенские дети, — кричит священник, когда мы проносимся мимо, окатив грязью и его.
— Я хочу вернуться к лодке, — говорит Банни, обращаясь к Дамплинг, когда мы наконец подъезжаем достаточно близко, чтобы слышать друг друга.
Дамплинг сворачивает с главной улицы и ведет нас к окраине деревни в сторону болота. Здесь нет домов, за которыми можно было бы спрятаться, и ветер дует с еще большей силой. Склоненные к земле травинки точь-в-точь похожи на дожидающихся нас в рыболовецком лагере сгорбленных тетушек в камлейках[25].
Дамплинг спрыгивает со своего мотоцикла и медленно идет в сторону трех стоящих на отшибе дощатых домов: один с голубыми наличниками; второй с крупной мускулистой собакой во дворе и третий с занавеской на разбитом окне, которая, кажется, каждые две секунды шевелится сама по себе. Дамплинг пробирается по краю болота в сторону берега реки. Я иду за ней, надеясь, что она осторожна и мы не наткнемся на собак. Деревенские псы всегда крайне неожиданно возникают из-за уличных сортиров и поленниц. В ту ночь, когда мы сюда приехали, здесь были похороны. Трехлетний Уиллард Хантер бродил по двору, а цепной пес выгрыз ему лицо, прежде чем взрослые успели заметить, что мальчик вообще выскользнул на улицу. Собаки, которые могут покусать, и вода, в которой можно утонуть, — вот две самые большие опасности для Дамплинг и Банни. Я затягиваю потуже лямки на спасательном жилете. Банни тоже в жилете, а вот Дамплинг оставила свой в лодке.
— Что ты ищешь? — спрашивает Банни, подбежав к сестре и схватив ее за руку.
Дамплинг будто не слышит вопроса и направляется к дому с голубыми наличниками. Во дворе виднеется статуя женщины, которая держит на руках ребенка, завернутого в старую простыню, а может и в скатерть. Статуя заляпана птичьим пометом. Такое чувство, что Дамплинг пытается решить, стоит ли подниматься на крыльцо, но тут во дворе появляется священник, которого мы обрызгали грязью.
— Неужели вы пришли извиниться? — спрашивает он.
Мы опускаем взгляд на наши замызганные ботинки и джинсы. Но он, к нашему удивлению, смеется:
— Ничего страшного. Мне приходилось терпеть такое от множества других детей.
Я искоса смотрю на Дамплинг, но она не отводит взгляда от своих ботинок.
— Зайдете выпить чаю? — предлагает священник. — Или, может быть, содовой?
Дамплинг пожимает плечами, и священник неожиданно для меня понимает, что это значит да. И зачем Дамплинг искала этот дом? О чем ей разговаривать со священником? Банни продолжает пялиться на женщину с младенцем, и я хватаю ее за руку и тащу вверх по ступенькам к входной двери, которую для нас придерживает священник.
