Я мотаю головой; я слишком потрясена, чтобы что-либо ответить.
— Хмм, интересно, — произносит сестра Жозефина. Но не говорит, что именно ей интересно, а я все еще под впечатлением от того, что бабушка когда-то была веселой болтушкой, и не замечаю, как мы въезжаем на парковку у деревянной постройки, в которой, как оказалось, располагаются и торговые ряды, и почта. Сестра Жозефина уже вылезает из машины. Я открываю дверь со своей стороны в тот же момент, что и женщина в желтом «датсуне», припаркованном рядом с нами, и две металлические двери сталкиваются с таким грохотом, что оборачиваются все, кто находится поблизости, включая двух парней примерно моего возраста. На первый взгляд они кажутся пухленькими, и я замечаю, что на каждом из них надето по две куртки, а вид у них помятый, словно они уже несколько недель спят на заднем сиденье желтой машины.
Женщина в «датсуне» проверяет, насколько сильно повреждена дверь ее машины, а сестра Жозефина подходит посмотреть на дверь с моей стороны.
— Хорошо, что у нас у обеих развалюхи, — говорит монахиня, пытаясь подбодрить женщину из «датсуна», которая вдруг напоминает мне пеструю книжку-раскраску, ведь ее сапоги в цветочек и помада смотрятся особенно ярко на фоне черного одеяния сестры Жозефины. Если женщина сначала и хотела устроить скандал из-за того, что я оставила ей вмятину на двери, то теперь она точно ничего не скажет. Ну кто станет ругаться с монахиней под метр восемьдесят? Женщина пожимает плечами и уводит парней в магазин, но старший из них оборачивается и с усмешкой смотрит на меня.
— Ну, — говорит сестра Жозефина, — ты же так хотела в город; что, теперь так и будешь прятаться в машине?
Она подмигивает мне.
— Вы расскажете мне побольше о бабушке, прежде чем мы вернемся в монастырь?
— Помоги мне занести вот это мыло и вон те лосьоны внутрь, а там посмотрим, — отвечает она.
Торговые ряды — это одно из тех странных мест, где можно найти всего понемногу. В качестве «специального предложения на завтрак» здесь сегодня кофе, налитый в большие термосы, и ярко-розовые пирожные «Снежный ком» фирмы Hostess. Здесь есть целая полка с блеснами и крутящиеся металлические стойки с открытками, на которых изображены лоси и горные озера с кристально чистой водой. Трудно сказать, сколько лет здесь пылятся жестянки с горошком и фруктовым салатом. Есть и несколько стеллажей с игральными картами, колготками и церковными свечками вперемешку с кучей других никому не нужных вещей. На отдельной полке расставлены куски мыла и лосьоны, которые продают монахини. Мне кажется, что здесь и так почти нет места, но сестра Жозефина говорит, что надо впихнуть на полку как можно больше товара. На этикетках значится: «Мыло неустанной скорби», и я задумываюсь, не стоит ли монахиням поменять название.
