Сестра Жозефина почти вдвое младше сестры Бернадетты и сестры Агнес, но это не значит, что она молода. А еще она самая высокая монахиня, которую я когда-либо видела: в ней шесть футов роста, если не больше. У нее над верхней губой усики, а из ее подбородка торчит несколько волосков, которые очень меня забавляют. Она слишком быстро ведет зеленый пикап, не сбавляя скорость на поворотах, и меня мотает по сиденью. Мне бы хотелось, чтобы она притормаживала, хотя бы когда проезжает ямы. Одной рукой я держусь за живот, а второй изо всех сил вцепилась в переднюю панель автомобиля, но тут она смотрит на меня и говорит: «Боже мой», будто забыла, что я здесь.
— Я в некотором роде лихачка, — объясняет она, словно извиняясь, и самую малость сбавляет газ. — Я росла в деревне и начала водить, когда мне было десять, так что я с большим удовольствием каждую неделю сажусь за руль.
Она куда более разговорчива, чем другие монахини, а я чувствую, что разучилась поддерживать беседу.
— Настоятельница очень хорошо знает, что нужно каждой из нас и что каждая из нас умеет делать такого, что может принести пользу всем. Она дала мне ключи от этой пожилой красотки в ту же минуту, когда я приняла постриг, это была большая честь для меня.
— Что такое постриг? — спрашиваю я.
— О, это самая-самая-самая последняя ступень. Сначала нужно выдержать шесть месяцев испытательного срока, затем, если ты хорошо себя проявишь, ты на два года становишься послушницей, а потом нужно принять временные обеты по меньшей мере на три года. И только после этого можно принять постриг, произнеся невозвратные обеты. Так что проходит немало времени, прежде чем человек принимает окончательное решение посвятить себя монашеской жизни.
Мне хочется сказать, что было бы неплохо, если б нужно было пройти такой же путь, прежде чем забеременеть, но это прозвучало бы глупо, поэтому я молчу. А потом она, к моему изумлению, говорит:
— Я думала, твоя бабушка все это тебе рассказала.
Теперь я огорошена еще больше, чем когда мы на огромной скорости неслись по кочкам.
— Вы знаете мою бабушку?
Она смотрит на меня, повернув голову, и складки на ее чепце напоминают мне индюшачью шею в белых морщинках.
— Конечно; она жила в монастыре с трех лет. Она взяла меня под крылышко, рассказала и показала, что к чему. В юности она была очень веселой и болтливой — я не ожидала встретить в монастыре такого человека. Так она тебе никогда о нас не рассказывала?
