— Этот лосьон с молочно-медовым ароматом придумала я, — говорит сестра Жозефина, выстраивая не слишком устойчивую пирамидку из нескольких бутылочек.
Я кидаю беглый взгляд на владелицу «датсуна», которая вышла из туалета; вид у нее усталый. Она поправила прическу, и ее губы теперь куда краснее, чем когда она хмуро посмотрела на меня после того, как я помяла ей дверь. Парни решили взять завтрак по специальному предложению, и старший помешивает кофе красной пластиковой соломинкой, украдкой поглядывая на меня. Я застегиваю куртку, стараясь спрятать живот, и делаю вид, что очень занята. Но я слышу все, что они говорят.
— Далеко еще до Фэрбанкса? — спрашивает тот, что помладше, не прожевав до конца пирожное. При слове Фэрбанкс мне становится больно, как и от пинка ребенка, который, будто по заказу, решил подрыгать ножками прямо сейчас. «Ш-ш-ш», — говорю я, поглаживая живот.
— Не меньше недели, — отвечает женщина, наливая кофе в одноразовый стаканчик.
— Что ж, мы уже две недели в пути, — говорит старший. — Так что все не так плохо.
— Было бы намного быстрее, если бы дороги починили. Но ни аляскинская, ни канадская сторона не хочет тратить на это деньги, поэтому все остается как есть.
— Я тоже умею водить, — говорит парень, — если вам нужно отдохнуть.
— Спасибо, Оскар. Посмотрим.
Как по мне, на Оскара он не слишком похож. Это какое-то старомодное имя. Парню явно пора подстричься. Я вижу, что он каждые несколько секунд убирает назад прядки, которые лезут ему в глаза. Волосы у него сальные, и совершенно очевидно, что душ он не принимал уже довольно давно; двигается он медленно, будто несет на своих плечах весь мир. Но в его растрепанном внешнем виде есть что-то милое. Если он вымоет голову, его волосы, наверное, станут такого же цвета, как у Рея. Я трясу головой при мысли о Рее и удивляюсь, как быстро я решила, что этот незнакомый парень довольно симпатичный.
Разве не все парни такие? Я провела в монастыре не больше месяца, но кажется, будто прошли годы и я забыла, как выглядят и как ведут себя мои ровесники. Впрочем, я, может, никогда этого и не знала. Меня бы здесь не было, будь я поумнее.
Я вижу, как Оскар смотрит на младшего брата: у того лицо покруглее, волосы темнее и кожа смуглее, но точно такой же острый кончик носа и такой же помятый вид. Мальчик слизывает с губ остатки пирожного: розовую глазурь, крошки шоколадного бисквита и кокосовую стружку. Оскар протягивает брату салфетку и дружелюбно, с неподдельной искренностью улыбается ему. Я вспоминаю Джорджа, который дал мне пончик тогда в Goodwill. Мне кажется, незнакомцы всегда относились ко мне с бо́льшим участием, чем члены моей семьи. Внезапно я чувствую себя самым одиноким человеком в мире. Я вдруг понимаю, что мне надо поскорее выйти. Я сваливаю все мыло в одну кучу и быстрым шагом направляюсь к двери, над которой, словно сообщая всему миру, что меня только что выбило из колеи малейшее проявление доброты, бряцает колокольчик.
