— Да знали мы… — замялся дед, — а кто догадывался… да только вслух об этом не говорили.
— А сейчас чего заговорили? — я рассердилась, оглядывая собравшихся сельчан.
— Дык это, не мы начали… а поведунья, что только от тебя вышла… она и сказала, что ты нас дурачишь, что прячешься от кого… а нам, эта… проблем не надобно…
— Ты, Антип, что такое говоришь? Ты себя-то слышишь? — я посмотрела на всю толпу, — гоните? Чужих наговоры слушаете, а своих дома лишаете? Молодцы, сказать нечего…
— Ты не серчай, Саята… Мы тебя любим… — смутился дед, — и помним, сколько ты для нас сделала…
— Хороша любовь, когда из дома гонит, — язвительно заметила я.
— Тык ведь это… — вновь подал голос Антип, — чужеземка же ты… а та старуха сказала, что ещё и Богам не поклоняешься… И сила твоя другая… не нашенская, значит…
— Это она из костерка моего вывела? — я горько усмехнулась, покачала головой. — Хорошо. Восемь лет назад судьба лишила меня семьи. Теперь вы лишаете меня дома, — при этих словах все деревенские опустили головы, и это не укрылось от моего взора. — Я уйду завтра с рассветом. Посмотрим, как вы без меня продержитесь.
И я захлопнула за собой дверь.
— Хотел идти со мной?
Бурый с надеждой посмотрел на меня.
— Пойдёшь. Только… имя тебе дать надобно. Нечего «Бурым» по чужим землям ходить…
* * *
С первыми лучами солнца в мою дверь тихонько постучали.
Я уложила последние запасы в мешок и пошла открывать Бурому. Но на пороге меня ждал не он.
— Ты куда ж это, колдовка, сына моего потащила? — прошипела мне та самая баба, что вчера из толпы кричала.
— Где Бурый?
— Не твоё то дело! — завизжала баба, — я ж тебя на костре сожгу, за похищение детей!
Вот это я не люблю!
Совсем!
А потому, не слишком вежливо оттолкнув её со своего пути, я вышла во двор.
— Я могу сама его найти. Или ты мне его приведёшь, — сухо сказала ей.
— Так и привела я его тебе! Ага! Будешь на костре гореть…
— Умолкни, — велела, и баба тут же замолчала, — молчать до вечера будешь, раз ума нет.
А сама поднесла руки к груди.
— Где ты, Михаюшка, откликнись на зов, — я вытянула руки перед собой, ладонями к солнцу.
Баба что-то пыталась кричать, да не выходило у неё — губы словно слиплись.
А нечего было меня злить! Я, может, и не Жрица, но силой владею и оскорблений в свой адрес не потерплю.
Женщина без сил упала на землю, не сумев справиться с моим наговором, а я пошла в сторону её дома — туда звало меня сердце.
Когда зашла внутрь, сразу спустилась в подвал и открыла дверь чулана.
