Моди тем временем продолжал:
— Мне совершенно ни к чему портить отношения с Семьями. Вернее, мне нет нужды их усугублять, — он улыбнулся, давая понять, что не безгрешен, но не потерян для диалога. — Возможно, я далеко не ангел. Моя репутация, скажем так, не имеет снежной белизны.
— Не знаком с вашей репутацией, — признался Саймон.
На мгновение во взгляде собеседника скользнула досада. Честолюбие? Или это нарочитая демонстрация? Впрочем, он быстро вернулся к своему вкрадчивому, мурлыкающему тону.
— Зато я знаком с вашей. А вы известны, как человек прямой, категоричный и предпочитающий обходиться без ужимок.
Ну да, подумалось с долей горечи, после того интервью… Интересно, отец уже волнуется? Вдвойне интересно: волнуется ли Оосава? Интересно втройне: какую игру ведет господин заместитель главы Четвертого комитета? Ведь не случайно же группа Джавада попала под раздачу. И, кстати, об услугах: где сам Микко?
Мысль о командире разведчиков вернула к реальности. Саймон улыбнулся максимально приветливо, с долей суровой, простоватой искренности.
— Ничего не утаить в наше время. Да, я бы хотел обойтись без обиняков. Скажите: сколько пленников на борту?
Взгляд, которым наградил его Моди, был сложночитаем. Улавливались в нем и любопытство, и оценка, и некоторое разочарование, и даже узнавание — словно встретился старый, не слишком приятный знакомец. Наконец, гость пожевал губами.
— Я полагал вас более практичным, господин Фишер. Хотя, если вспомнить, как вы в одиночку отважно спасали целый корабль… Но мне казалось, что вы делали это из личных соображений.
Саймон еле сдержался, чтобы не поперхнуться. Это из каких же, интересно? Погеройствовать на камеру? Мда, к вопросу о репутации… Но можно попробовать сыграть и с этим. Он расправил плечи и скромно потупился.
— Ну, не без них, конечно же. Редко когда выпадет такой шанс — обычно у нас все рутинно. Пост принял, шагнул, пост сдал. Минимум свободы для маневров, — пришлось аккуратно выделить интонацией слова «пост» и «маневры». Моди уловил намек правильно — его глаза сощурились.
— Ах, вот в чем дело. Я думаю, Абрахам Фишер был бы доволен таким потомком. Очень, очень доволен. Не боитесь запачкать руки… — он покачал головой с одобрением.
Тошнота начала подкатывать к горлу. Не очень понятно, отчего: то ли дали о себе знать сотрясение и полный желудок, то ли проявился побочный эффект от поля подавления, то ли сказалось так и не изжитое отвращение к интриганству. Да, сложно играть с хищниками на их поле. Оосава в этом плане воспринимался проще: он либо не дурил юного лоцмана, либо притворялся так искусно, что это не ощущалось. Ну так у него и лига повыше, и игра потоньше. А с этим…
