— Не могу знать.
— Та сказал, что капитан кому-то позвонил и тебя освободили. Кому он звонил? Какие инструкции получил?
— Не могу знать, — повторил Григорий.
— А не сказали ли ему, что ты свой и тебя нельзя задерживать?
— Что значит свой?
— То и значит. Нет ли тебя в их секретных списках?
— Товарищ генерал-полковник, если вы считаете меня английским шпионом, арестуйте меня.
— Если бы я считал тебя шпионом, пристрелил бы прямо здесь, в этом кабинете. Не дергайся, не считаю. Но согласись, что для таких мыслей есть некоторые основания. Всех держат три дня, а его сразу отпускают. Почему? Поневоле задумаешься. Ладно, Токаев, забыли, иди работай. Но ещё один прокол, и отправлю тебя в Москву. Мне здесь разъебаи не нужны. Свободен.
В тот же вечер Григорий сел за машинку и напечатал:
«Начальнику Отдела Военно-Воздушных Сил Военного Управления СВАГ генерал-майору авиации тов. Александрову.
Рапорт.
Прошу Вас возбудить ходатайство перед Управлением Кадров ВВС СССР о переводе меня на постоянную работу в Советский Союз. Свою просьбу мотивирую тем, что:
1. В Германии нахожусь уже два года и четыре месяца и, таким образом, долго оторван от регулярной научной работы и преподавательской деятельности;
2. За это время я в свободное от службы время работал над своей докторской диссертацией, и мне её необходимо довести до конца. Для этого я должен быть в СССР, поскольку здесь у меня нет возможности провести необходимые эксперименты;
3. Работа, которую я здесь выполняю, ни с какой стороны меня не удовлетворяет, на ней я дисквалифицируюсь. Эту работу сможет выполнять любой более-менее грамотный офицер. Следовательно, из-за моего ухода дело не пострадает. В то же время в Советском Союзе я буду использован в соответствии со своей специальностью и квалификацией и принесу стране больше пользы.
Я желаю в дальнейшем работать на прежнем месте, т. е. в Военно-воздушной академии им. Жуковского. Хотел бы убыть в СССР ещё в октябре с.г.
Старший офицер Отдела ВВС Военного Управления СВАГ инженер-подполковник Токаев Г.А.
Генерал-майор Александров передал рапорт Серову. Тот разорвал его на части и бросил в корзину.
— Вот что, Токаев. Понимаю, что ты на меня обиделся. А зря. Всех подозревать — это моя обязанность. Ты по-глупому прокололся? Прокололся. Но я дам тебе возможность реабилитироваться. Собирайся, на днях летишь в Париж.
— Что мне там делать? — не понял Григорий.
— Работать. А что конкретно делать, тебе скажут.
