Ага, вот откуда в Леониде Васильевиче эта поза размышления перед началом работы: мать стояла так же, оценивая хозяйским глазом, явно прикидывая, что и как. Нагнулась, зачем-то покатала ближнее бревнышко. Сын не то чтобы поморщился, но этак принахмурился, повел головой, словно освобождая шею из тесного воротничка.
Мать выпрямилась, широко шагая, обошла наваленную груду и принялась оценивать взглядом старую изгородь, пошатала решительными движениями накренившийся столб.
— Конечно, — донеслось до меня, — еле стоит… чего тут, менять надо…
Сын ревниво покосился на нее и отправился к сараю. Через некоторое время вернулся, неся в одной руке ящик с инструментами, в другой — топор. Опять сходил к сараю и принес заступ и пилу. Сноровисто, умело приступил к работе: стал ошкуривать одно из бревен.
— Как ты думаешь, Лень, сколько понадобится столбов-то на фасад? — громко спросила мать.
Он ответил коротко, не оборачиваясь к ней, но она удовлетворилась ответом.
— А вот этот не постоит еще? — спросила она опять, шатая старый столб.
— Откуда я знаю! — ответил он еще без раздражения, но уже с досадой. — Вот выдернем, посмотрим.
А сам стук-стук по бревну; кора отделялась длинной полоской, обнажая белое тело дерева. Говорят, толковый инженер — ну да ведь в Москву с периферии не зря взяли! — а вот поди ж ты, и топор в руках у него послушен.
Леонид Васильевич ревновал мать к предстоящей работе, что немного смешно, однако же так.
— Может, и постоит… — рассуждала она вслух. — Маленько подтесать вот тут… а снизу подпилить… вот тутотко.
«Нет, не даст она мужику поработать всласть, — решил я. — Не даст. Анастасия Сергеевна предпочитает заниматься именно серьезными хозяйственными делами. Ее хлебом не корми — дай только помахать топором, перетащить бревно с места на место, выкопать канаву. Невестку заставила посуду мыть, а сама вышла сюда. Она женщина деловая, мелочиться не любит, и сын должен принять то во внимание и смириться. А иначе побьются мать с сыном, как горшки, друг о дружку».
Рассуждая так, я сочувствовал Леониду Васильевичу: сам я на его месте вряд ли смирился бы, а скорее всего отослал бы помощницу подальше, чтоб не мешала. Ее ли это дело!
— Мам, иди займись чем-нибудь своим! — сказал сын резковато; вот и он не выдержал. — Иди просто посиди на лавочке!
— Да чего ты! — тотчас возвысила она голос. — Мешаю я тебе, что ли?
Ну, мне ясно, что последует дальше: поссорятся. Я слез с подоконника, заварил чай, уселся с книгой к столу. Но за окном то и дело раздавались голоса, и мне трудно было сосредоточиться.
