— Это-то крепкая, другие хуже. Ты вон ту глянь…
Леонид Васильевич чуть посильнее качнул толстый и на вид прочный столб, на котором, казалось, все и держится, — тот мягко хрупнул у основания и повалился, увлекая за собой ближние колья.
— Да не трогай, Леня! — панически закричала мать и кинулась подпереть столб. — Еще постоял бы маненько! Что ты его!
— Надо новую ставить, — сказал сын, вздохнув.
— Еще чего! Ты знаешь, в какую копеечку влетит!
— Ну и что? На доброе дело не жалко.
— Разбрасывайся деньгами-то! Богатый какой…
А и то сказать: изгородь чуть не с футбольное поле, это сколько же надо бревен на столбы, сколько реек да кольев, сколько жердей на прожилины, чтобы огородить с четырех-то сторон! А собственно, почему со всех четырех?
— А мы, Лень, так, кое-как… Вот подперла, да и ладно, и хорошо.
— От «кое-как» радости мало.
— А пес с ней. Не то красиво, что красиво, а то, что дешево — вот так-то, сынок.
Надо думать, это один из основополагающих принципов ее жизни.
— Нет уж, новую поставим.
— Думаешь, так просто? Где ты реек да бревен на столбы возьмешь?
— В лесхозе.
— Поди-ка. Вон Пикулевы еще прошлой осенью выписали, а все нет.
— Ладно, мам, это не твоя забота.
Разговаривая, они, как и вчера, шли вдоль изгороди, оглядывали и ее, и весь огород.
— Конечно, надо бы поправить стрелицу-то, еле держится. Как ветер подует, так и повалит. Третьеводни только подвязала, не успела порадоваться — Иван Адамыч идет; остановился со мной поговорить да возьми и прислонись — и сам упал, и всю стрелицу мне повалил. Уж я потом подпирала-подпирала!
— Топор-то хоть есть у тебя?
— Топор-то есть, да тупой. А ты чего хочешь делать?
— Ну, мало ли! Вон хоть бы сушняк у вишни вырубить. Да и эта яблоня наполовину засохла, а мертвые ветки так и торчат. Отпилить…
— А эта у меня яблоня-то грушовка, — объяснила мать, следуя за ним. — Вишь, какое дерево вымахало. А только что в прошлом году ни одного яблочка на нем не было. В позапрошлом уродилось много, а в прошлом — ни синь-пороху. Не знаю уж, как нынче-то.
Про яблоню эту она рассказывала и вчера.
— А белый налив не вывелся?
— Леня, белого наливу у меня было три яблони. Одну ветром разломило, засохла. А другую мыши объели, погибла.
— Как это объели?
— Да пес меня надоумил возле нее сена набросать; я сглупа решила, что утеплит, мол, корни. А в сене мыши завелись, ну и за зиму обгрызли яблоню-то возле корня — засохла. Уж я так горевала, так горевала!
Мимо их за изгородью соседка Таня Пикулева прошла:
