Присмотрелся к ней – рот большой, неприглядный, нос, напротив, маловатый, подбородок островатый, шея по-гусиному вытянутая. Не красавица, это точно. Но все природные и возрастные недостатки и огрехи её лица скрашивали или даже вычёркивали, для Льва, глаза: её глаза были необыкновенны, притягательны, умны, живы до прыганья. В них Лев угадал одновременно, одномоментно живущие в каком-то необычном содружестве – и озорство с грустью, и натуманенность с солнцем, и ум глубокий и цепкий с отчаянностью и ветреностью, и распустившиеся цветки с какой-то жестковатой травкой. Это были богатые, бездонные и – невозможные, совершенно невозможные, полагал обворожённый Лев, для точного и исчерпывающего описания глаза. Они показались ему радугой, какой-то привлекательной и необходимой, но в то же время неожиданной, даже экзотической разнообразностью жизни.
«И такой-то ребёнок ни тому, ни другому, понимаю теперь ясно, не очень-то нужен. Обормоты, сволочи, эгоисты!»
Маша, зачем-то склонив голову набок, серьёзно до взыскательности смотрела на Льва: можно было подумать, что-то важное припоминала. Но помнить его она, конечно же, не могла.
– Как жизнь…
Лев внезапно запнулся, однако тут же ясно и предельно почтительно добавил:
– …Мария?
– Ой, сколько официальности! А отчество не хотите прибавить? Отвечаю: ничего себе жизнь. Как говорится: живём – хлеб жуём, – бойко спрашивала и отвечала она. Едва уловимо скосилась засиявшими насмешливостью глазами на мать, очевидно желая спросить у неё: можно ли ещё поиздеваться над этим смешным дядей? – Вы кто? Любовник? Хахаль?
– Ты что, Машка, совсем уже? Чего несёшь? Кышь спать, любопытная Варвара!
– Лев. Я просто Лев, Мария.
И Лев для приветствия зачем-то протянул ей свою большую, смуглую, в рубцах и ссадинах руку.
Она мельком, но цепко взглянула на его руку, видимо, стараясь понять, кто и что он, можно ли ему доверять. Видит: одет он богато, модно, выражением худощавого, но красивого лица – вроде как строгий директор школы, которого, точно огня, боятся все ученики. Весь этот Лев такой воспитанный и деликатный, а вот руки у него почему-то мужичьи, – такие же она видела у сантехника, который вчера чинил краны в их квартире.
– Лев? А где же грива, ваше высочество царь зверей лев? – с притворной томностью протянула Маша свою маленькую, но с длинными пальчиками ладонь. Лев приметил, что розово, но прозрачно-бледно накрашены два-три ноготка. «Хм, барышня уже».
