Отдельная палата Гранида не имела окна, лишь дверь в санузел. На кроватном столике стоял одинокий стакан с водой. Я подумала, что мужчина спит, но Гранид на шум сразу приподнял голову с подушки.
— Не помешаю?
Как к нему обращаться — на «ты» или на «вы»? Он смотрел на меня долго, и я не могла понять выражение его лица. Возможно, это из-за худобы было не определить, но на миг мне показалось, что он в смятении, и в ожидании:
— Это ты?
Тон его прозвучал так, словно знакомы мы давно и настолько близко, что я навещала его каждый день до этого.
— Можно и так сказать, я… День добрый. Так не помешаю?
— Нет… а ты?..
За мной заглянула медсестра:
— Здравствуйте. Подождите минутку, принесу стул.
Я приподняла в руке сумку:
— Здесь некоторые вещи. Выбирал соцработник, так что его суди, если что. Меня обязали доставить. Еще персоник новый и уже действующий…
— Обязали? — Вместо «спасибо» спросил Гранид.
— Добровольно-принудительно.
— Понимаю.
Стул принесли. Но я не села, поставила на него сумку и осталась рядом.
— Как самочувствие?
— Хорошо.
— Тогда поправляйся, — и уже подумала о необходимом времени, после которого не стыдно уйти, не показавшись невежливой.
— Врач сказал, что тебя зовут Эльса.
— Да.
— А мое имя тебе ни о чем не говорит?
Гранид вложил в вопрос столько напряжения, что я его кожей почувствовала. Он поджал и без того высохшие губы и не сводил с моего лица отяжелевшего и ожидающего взгляда. Я удивленно пожала плечами:
— А должно? Ты знаменитость?
— Сколько тебе лет?
— Что за допрос? Новый чип тебе уже вживили, так что сможешь пользоваться сетью и прочими благами цивилизации.
— А это все оплачивала тоже ты?
— Так быстрее.
— Ну и зря. Если ты не знаешь меня, то я не понимаю, зачем отдала деньги… А ты же не знаешь меня, правда?
— Почему я должна тебя знать? — Последняя реплика невольно заставила еще больше удивиться. — Мы что, когда-то уже встречались?
Знакомство могло пойти как угодно, но такого варианта я не ожидала. Гранид задумался. И смотрел неотрывно, словно не я его спросила, а он сам от меня ждал ответа. Выглядел он плохо — по-прежнему лыс, на лице не ни щетины, ни бровей, ни ресниц. Как объясняла врач — последствия лихорадки. Жуткая худоба лишила его каких-то особых черт, превратив всю голову лишь в череп с запавшими глазами, хрящом носа и длинной прорезью рта.
— Ты когда-нибудь бывала в городе Тольфа?
— Нет. Я всю жизнь прожила в Сиверске, и почти нигде не была.
— Даже в детстве?
— Даже в детстве.
