Криминальный советник схватился за голову. Были ли угрозы Софи беспочвенными? Она действительно написала дневник о «доставлении себе плотских утех»? Это было бы чтение как раз для борделей, и поэтому описанные ситуации должны были бы попасть в их потребности. Были ли эти порнографические переживания реальностью или выдумкой аристократки, притесняемой мужем плебеем, артистки, угнетенной жестоким мещанином, готовой к материнству женщины, безуспешно порабощенной бесплодным мужчиной? На этот вопрос только один человек знал ответ, человек, задача которого в уходящем неделе была фиксация каждого шага Софи Мок.
Вроцлав, пятница 2 декабря, восемь утра
Мок вышел из Главного Вокзала черным ходом. Миновал дирекцию железной дороги справа и заиндевевшие деревья Тихакерпарка слева и перерезал Густав-Фрейтаг-Штрассе. Он остановился в сквере напротив Гимназии святой Елизаветы. Купил папиросы в стоящем там киоске и сел на остекленевшую от мороза скамью. Ему требовалось вздохнуть, требовалось связать причины со следствиями.
Никогда меня не найдешь. Наконец-то я свободна. Свободна от тебя и от этой мерзкой силезской провинции. Я уезжаю навсегда.
Его подозрения подтвердились. Выходящий с ночной смены кассир взглянул на фотографию Софи и опознал ее как женщину, которая около полуночи покупала билет на ночной поезд до Берлина.
Мок притягивал на себе взгляды спешащих в школу гимназистов, на него кокетливо смотрела продавщица из киоска с газетами и табачными изделиями, со столба объявлений пронзил его взглядом мрачный старец, под изображением которого была надпись: «Духовный отец князь Алексей фон Орлофф предсказывает скорое наступление Антихриста. Его пророчества — это возобновившиеся преступления и катаклизмы».
«Прав этот отец духовный, — подумал Мок. — Возобновляются преступления и катаклизмы. Меня снова бросила женщина, а Смолор снова начал пить».
Мысль о криминальном вахмистре напомнила ему цель его поездки в не слишком любимый им район за Главным Вокзалом. Он пошел прямо Мальтесерштрассе, миновал Гимназию святой Елизаветы и красно-белую народную школу, и повернул направо — в Легмгрубенштрассе. Пересек ее наискосок, проскочив перед трамваем линии «6», и вошел в ворота особняка № 25, стоящего напротив костела св. Генриха. На четвертом этаже в флигеле проживала Франциска Мирга, молодая цыганка из Чехии, чей пятилетний сын носил красивую силезскую фамилию Гельмут Смолор.
На четвертом этаже, напротив двери Франциски, в открытом настежь клозете сидела тучная старуха. Видимо, интимность не была тем, чего бы она хотела. Ее юбки складывались в волны у основания клозета, руки опирались о косяк, а глаза внимательно изучали сопящего Мока. Тот, перед тем как постучать в дверь Франциски, вспомнил упорное мнение о правдивости цыган и решил сделать эту старуху своим информатором.
