Он действительно знал. Настолько, что через пару минут, когда голос уже без усилий зазвучал синхронно тексту, ползущему вверх по экрану ридера, писатель совершенно отвлекся. И от собственной лекции, старой и скучной, будто вылинявшая скатерть, и от аудитории, которая в принципе не могла содержать в себе ничего и никого нового и интересного. Автоматическим жестом открыл бутылку, налил в стаканчик воды и выпил, не делая паузы; а потом пальцы сами собой потянули со стопки верхнюю книгу. Этого издания писатель в руках еще не держал, а новые собственные книги до сих пор возбуждали в нем живое любопытство.
Прежде всего он заглянул в выходные данные: тираж полмиллиарда, маловато, последний роман Энрике напечатали в полтора, а Франсуаза, помнится, хвасталась во Франкфурте, что ее издатель запускает полное собрание сразу трешкой… правда, это было в позапрошлом году, ну и где? Параллельное издание на тридцати языках, более-менее, остальные подтянутся. Плотная, чуть шершавая бумага цвета слоновой кости приятно пружинила под кончиками пальцев. Писатель перевернул страницы в начало и тут же, прямо на странице посвящений, уперся взглядом в глупую, смешную, совершенно непростительную корректорскую оплошность. Вот черт. От возмущения он запнулся, потерял строку, покрутил текст на ридере туда-сюда, параллельно вставляя в паузу дежурную шутку. Продолжив читать, взял из желобка ручку с логотипом университета, приготовленную для автографов, исправил опечатку. Ага, и так полмиллиарда раз подряд.
Тем не менее, раздавая после лекции автографы — для библиотеки, для преподавателей литературы, для завкафедрами — он аккуратно делал исправление на каждом экземпляре; к счастью, выделенная на университет издательская пачка закончилась довольно быстро. Длинный хвост из аспирантов и студентов со студенточками подавал на автограф что угодно, только не его книги прежних изданий, которые, он знал, гарантированно имелись в каждом доме, в каждой семье. Возможно, их не предупредили, что надо принести с собой, думал писатель, проставляя размашистый росчерк в мажорных кожаных блокнотах и на каких-то скользких наклейках, в рекламных буклетах, на стикерах и компьютерных распечатках… перестань. Двести лет они им нужны, твои книги, и ты прекрасно об этом знаешь.
Девичья рука протянула распластанную картонную коробочку со значком Венеры, и писатель задержал ее в руках: тест на беременность, ну-ну. Поднял глаза, и покрасневшая студенточка ретировалась в редеющую толпу.
