Все они заняты друг другом. Теперь уже намертво, навсегда.
— А что, — громко говорит Пес, не убирая волосатой лапищи с груди Контессы, — кто-нибудь знает, во сколько у нас жратва?
— Фи, — откликается Контесса.
— Я хотел сказать, ведомо ли кому-либо из вас, в котором часу высокородным господам предложат обильную трапезу?
Все они смеются. Море мерно перекатывает гальку по линии прибоя. Купальник становится ледяным, и Рыська зябко подтыкает полотенце.
— Вроде бы в два, — лениво роняет Белора. — А сколько сейчас, Тим?
— Без четверти.
— Мяв. Тогда пора облачаться.
Белора встает, ее тяжелая грудь подпрыгивает и колышется от этого движения. На ее, Белоры, месте Рыська не стала бы показываться кому-то без корсета. Тим поднимается за ней, почти одновременно, без паузы и зазора. Идет к волнорезу, как привязанный. Сейчас она попросит его подержать полотенце. Потом затянуть корсет… бррр. Рыська отворачивается и смотрит на детей, старшего мальчика и девочку помладше, рыженьких, босых, счастливых, с визгом убегающих от маленькой волны. Дети, наверное, ничего не понимают. Но зато можно себе представить, как страшно сейчас с детьми.
На пляж спрыгивает с парапета веснушчатый мужчина, берет детей за руки, что-то втолковывает им, нагнувшись, они упираются, не хотят уходить. У волнореза громко хохочет, переодеваясь, Контесса, Пес нарочито заглядывает поверх импровизированной занавеси из своего плаща, который сам же и держит в руках, — и чего он там, спрашивается, не видел? На Белору и Тима Рыська не смотрит. Прижимая подбородком край полотенца, с трудом стягивает купальник, он цепляется за кожу, скручивается в жгут. Надо было сначала взять с волнореза белье и одежду. Она поднимается с гальки и, спотыкаясь, идет к остальным, похожая на белое привидение.
— Проголодалась? — спрашивает Пес. — Водичка ничего так, скажи? Бодрит.
— Чтоб вы не попростужались все, — заботливо говорит Контесса. — Я готова, подержи Рыське теперь.
— Не надо, — высунув из-под полотенца кисть руки, она подцепляет с теплого бетона свою родную шкурку и сандалии. Снова отходит подальше. Детей на пляже уже нет, волны размывают построенную ими несерьезную башенку из круглых камней.
Одевшись и прождав битый час наводящих красоту Контессу с Белорой — обед, конечно, давно уже идет, прикидывает Рыська, часов у нее нет и не было никогда, — все начинают подъем по бесконечным дорожкам и лесенкам, процесс куда более ощутимый, чем спуск. Высокородные дамы судорожно дышат в тесных корсетах, шумно переводит дыхание грузный Пес, — а ей, Рыське, легко и свободно, свежий вкус моря висит у нее где-то в гортани, тянет вверх, словно проглоченный воздушный шарик. Она обгоняет всех, оглядывается на верхней ступеньке очередного пролета, встречается глазами с Тимом. Он, конечно, тоже давно взбежал бы на самый верх, но вынужден вести под руку Белору, повисшую неподъемной гирей на его локте. Рыська ждет.
