Вот где, между прочим, самый настоящий расизм, у военных обоих народов. И изживать его придется долго. Слишком много соли наши расы насыпали друг другу на хвосты за почти пятисотлетнюю историю знакомства.
— Терпеть этих тварей не могу, — пробормотал военный вслед, дергая ворот своего кителя.
— Гентбарцев? — уточнила на всякий случай я.
— Нет… этих, шароглазых!
Это он про станционную полицию. Зря. Порядок они держали железно. Рядом с нами нарисовались буквально за две-три минуты, чтобы пресечь безобразие с бластером у одной и огнем у другого. Опасное это явление, огонь, на орбитальной-то станции.
— Это вы, как я понимаю, доктор археологических наук с галактическим именем, Элина Разина, — сказал военный, я кивнула:
— Насчет галактического имени мне безбожно польстили, конечно же. Пока еще нет.
— Пока? — хмыкнул он.
— Ну, я работаю над вопросом… Лет через десять-пятнадцать — вполне реально добиться определенного успеха.
— Вы как-то скептически оцениваете свой карьерный рост. Почему не завтра?
Смеется он, что ли? Да, судя по искоркам в глазах — смеется. Но без зла, что немаловажно.
— Почему скептически, — пожала я плечами. — Реалистически.
— Январь Горячев, — назвался военный.
На Старой Терре любят называть детей так называемыми «морозными» именами. Январь, Февралин/а, Мартин/а, Северин/а, Ноябрин/а, Мороз, Старолед, Зимовея… В сочетании с «горячими» фамилиями, однозначно относящими своего владельца к носителям паранормы пирокинеза, звучит особенно убойно. Январь Горячев — чудесная шутка, если доподлинно знать, что на Старой Терре, давным-давно сорвавшейся в ледниковый период, в январе температура не поднимается выше минус пятидесяти градусов по Цельсию. Почему Цельсий? Долго рассказывать, вкратце — Старая Терра упрямо цепляется за древние традиции, и это далеко не всегда игра для привлечения туристов. Народ, кто местный, реально там живет именно так.
Но вслух я свои мысли не озвучила. Вслух я сказала вежливое:
— Рада знакомству, Январь.
А он взял меня за руку и коснулся тыльной стороны кисти губами, легкое, невесомое прикосновение, горячее, как его дыхание, и я знала, знала, знала, что для выходца со Старой Терры, да еще пирокинетика, это просто дань вежливости, проявление учтивости к женщине вообще, а не конкретно ко мне, такой красивой и замечательной, тем более, что знакомы мы всего лишь без года три минуты. Но все равно будто электричеством прошило, от руки до самого затылка.
