— И что расскажешь?
— Смотрите сами, ваша светлость. Тонула в моих пределах, а откуда взялась — не ведаю. Подхватил, помереть не дал. Ваша воля теперь…
— Моя, — согласился голос того, кого называли князем.
Прикосновение жёстких пальцев — к вискам, горлу, запястьям. Каждое касание как ледяной огонь, насквозь пронизывающий душу и тело.
— Жить будет, — вердикт. — Поставь на ноги, Малк, и не обижай. Часом вернусь через восьмицу, посмотрю ещё…
Христинка разлепила склеившиеся веки. Резкий свет городских фонарей резанул по глазам. Но она успела увидеть князя. Никем иным этот высокий страшный человек быть не мог, это сразу чувствовалось. Исходившая от него громадная аура запредельной силы была такова, что ее, казалось, можно, skj нащупать пальцами. Взгляд тёмных глаз — как прицел. Христинка всхлипнула, и ткнулась лицом в ладони того, кто держал её. Снова закашлялась…
— Хафь, — распорядился Малк. — Займись.
Мягкое касание. Сознание сразу же начало уплывать, но забытье не несло угрозы. Христина сдалась, позволила себе уснуть.
* * *
Девочек с голубыми волосами не бывает, верно? Ну, это смотря в каком мире… Хафиза Малкинична, она же Хафь, обладала роскошной синей гривой, старательно, с любовью и знанием дела, убранной в четыре толстенные косы. Косы спускались ниже колена. В четырёх местах — у затылка, у лопаток, у талии и у бедра их перехватывали толстые серебряные обручи с затейливым рисунком. Кожа у Хафизы смуглая, с отчётливым сизым оттенком. Светло-сизым, если точнее. Глаза и брови — синие, в тон волосам. И строгая складочка на переносице, придающая юному лицу невероятно взрослый, грустный вид…
Хафиза — что-то вроде целителя или врача. Заставила Христинку пить какое-то на редкость мерзкое пойло. Пришлось выпить, хотя, конечно, очень хотелось шваркнуть стакан (стакан ли? Тонкостенная узорчатая шестигранная кружка-бокальчик на трогательно тонкой ножке…) об стену. А попробуй не выпей. У Хафизы Малкиничны невыносимый взгляд. Бровью поведёт, и всё сделаешь, лишь бы не смотрела больше в твою сторону.
Хафиза сама назвалась. Я, мол, такая-то. Христинка тогда ещё говорить не могла, только кивала. Всё-таки нахлебалась воды, едва не умерла. Хафиза с ней сидела, держала за руку. Несколько дней подряд. А потом Христинка пошла на поправку и добрая целительница стала приходить реже. Видно, были у неё ещё дела помимо подобранной в море иномирянки. Что Христинка из другого мира, Хафиза восприняла на удивление спокойно. Как будто к ним сюда каждый день попадают пачками! Самое же удивительное, что разговаривала Малкинична по-русски! Немного не с теми интонациями, некоторые слова звучали иначе, но в целом язык оставался тем же. И сразу чувствовалось, что для Хафизы он родной.
