Угроза теплового взрыва атомного реактора
Об этом механик знал и до выхода в море, но боялся докладывать, по понятным причинам не желая быть обвиненным в ненадлежащей эксплуатации вверенной техники. И он терпел, хотя угроза неуправляемого саморазогрева и теплового взрыва реактора была реальной еще до ввода реактора в режим боевой работы. Наверх доложили, таким образом, будто первый контур реактора разгерметизовался только сейчас. Мы получили добро всплыть, перейти на дизеля, начать расхолаживание неисправного реактора и следовать на базу. Только чудо спасло нас от аварии первого контура реактора. Этот случай говорит, с одной стороны, о пренебрежении руководством 19-й дивизии требованиями всех эксплуатационных и должностных инструкций. И это пренебрежение было вызвано боязнью получить должностной нагоняй или конкретное наказание от вышестоящего руководства. С другой стороны, этот случай подтверждает высочайшую надежность атомных ракетоносцев Северодвинского судостроительного завода, которые даже при нарушении всех существующих инструкций не позволяли себя «утопить» или загрязнить окружающую среду и сам прочный корпус подлодки радиацией выше допустимых эксплуатационных норм.
Северодвинские и дальневосточные атомоходы
Технология сборки атомных реакторов и даже технология замены отработанных стержней ядерного топлива на Северодвинском судостроительном заводе была значительно выше, чем на Дальневосточном судостроительном заводе в «Большом Камне». Ведь на Востоке атомные ракетные подводные крейсера строили по тем же технологиям, что и в Северодвинске, но тот, кто спускался в прочный корпус атомоходов, изготовленных на Востоке, сразу же отмечал убогость оборудования жилых кают, кают-компании, примитивность и грубость сборки общекорабельных систем и даже примитивность внутренней обработки прочного корпуса теплоизоляционной защитой. Картины из шпона дорогих сортов дерева и карельской березы, которые в виде панно украшали стены офицерских кают-компаний подводных лодок северодвинского производства, были настоящими произведениями высокого изобразительного искусства. Я мог часами любоваться этими панно, как произведениями искусства в Эрмитаже или в Третьяковке. Без любви и без таланта, а тем более без высокого творческого духа изготовить такие настенные шедевры подводных лодок было невозможно. Подводники впитывали эту красоту и сами пытались повторить ее в своих небольших деревянных панно. На заводе щедро делились с подводниками шпоном ценных пород деревьев, и во многих экипажах потом годами и поколеньями передавался этот шпон. И народные умельцы в каждом экипаже делали свои художественные шедевры. Сохранился ряд таких произведений искусств и в моей домашней коллекции. Проводились и выставки народного творчества подводников в Доме офицеров гарнизона Гаджиево. Кроме обычной художественной ценности они отличаются от других подобных панно тем, что сделаны не в художественных мастерских и не в квартирах, а под водой, в прочном корпусе атомной подводной лодки, во время длительных плаваний и несения боевой службы. Во всех них «сквозит» особая тоска по красотам земной природы. Рабочие руки на Востоке были грубее, а рабочий класс формировался не из потомственных кулаков, а из разношерстной крестьянской массы. И это в последующем наглядно проявилось в период, когда государственная власть в стране в 1985 году перешла из рук созидателей в руки разрушителей. Этот переход был отмечен известной на весь мир Чернобыльской аварией 1986 года, а затем гибелью 6 октября 1986 года атомной подлодки «К-219» под управлением капитана 2-го ранга Британова. Мало кто знает, что 10 августа 1985 года на Дальнем Востоке, в бухте Чамжа, произошла авария с дальневосточным подводным ракетоносцем «К-431», которая стала предтечей Чернобыля.
