Военно-морской офицер и деревня
Во мне никогда не было никакой гордыни по поводу того, что я являюсь офицером Военно-морского флота, да еще и служу на атомных подводных лодках. Кроме черной формы морского офицера нам выдавали и белую двубортную тужурку с белыми брюками. Белые брюки я еще иногда надевал летними вечерами, когда дневная жара не спадала даже в ночные часы. Но вы представляете себе въедливую проницаемость сухого тамбовского чернозема сельской местности, где и сейчас нет никакого асфальта, а есть только колеи от тракторов и автотранспорта? Через десять минут даже сверхаккуратной прогулки по деревенской улице в летнюю засуху низ белых брюк становился постыдно грязным и черным, что отбивало всякую охоту «пофорсить» в белых брюках перед деревенскими жителями и своими школьными товарищами. Если же проходил хороший дождь, то форсировать деревенские улицы можно было только в резиновых или кирзовых сапогах. Но и по ним черный липкий чернозем заползал до конца голенищ и пачкал брюки. Признаюсь по секрету, что даже для того, чтобы стать на воинский учет в местный сельсовет, я пошел не в офицерской морской форме, а босиком в спортивных брюках и гражданской рубашке с короткими рукавами. Дело в том, что перед сельсоветом в любое время весенне-летнего периода, даже если неделями стояла летняя жара, существовала непересыхающая огромная лужа. Пройти в сельсовет и не запачкать ноги было невозможно. Сами служащие сельсовета пользовались резиновыми сапогами, которые аккуратным рядком стояли на чистом крыльце сельсовета. Для посетителей был на металлических ножках прикреплен обруч от деревянной бочки, о который можно было почистить обувь, не снимая ее с ног, а также тазик с водой, где уже руками, нагнувшись в три погибели, можно было отмыть обувь от ошметков чернозема и привести ее в божеский вид. Эта лужа напротив помещения сельсовета существовала более десяти лет. Ничто так не подчеркивало бессилие и двуличие советской власти, как эта лужа. Председатели сельсовета ведь не были дураками и лентяями и могли в два счета убрать эту лужу за счет средств плодоовощного совхоза-миллионера «Сабуровский» или богатого колхоза «Авангард», правление которого находилось в 800 м от помещения сельсовета. Но не делали этого, чтобы не нарушать закон и раньше времени не лишиться столь важной должности «председатель сельсовета».
Поражающая убогость сельских дорог
Средств на благоустройство села не выделяли ни копейки, и исчезновение лужи стало бы знаком для проверки финансовой деятельности сельсовета, и со стопроцентной вероятностью председатель лишился бы своей хлебной должности. В феврале 1965 года в этом сельсовете зарегистрировали мой брак с гражданкой Первушиной Валентиной Ивановной. Хотя была зима и лужи не было, но улица в нашем поселке, как и перед сельсоветом, была завалена такими сугробами, форсировать которые без валенок было невозможно. Ни валенок, ни яловых сапог в морской форме не предусмотрено. Чтобы зарегистрировать брак, пришлось сменить красивую форму курсанта первого курса военно-морского училища на валенки и теплое пальто с гражданским костюмом. Так что даже на собственной свадьбе я не надел курсантской морской формы. За регистрацию брака я заплатил по квитанции 1 рубль 50 копеек госпошлины. Эта квитанция хранится у меня и сейчас. Если бы в сельсовете зарегистрировали за один год тысячу гражданских браков, то даже за 1500 рублей яму напротив сельсовета засыпать было невозможно. Но мне кажется, что и деньги в сумме 1 рубль 50 копеек, полученные за регистрацию моего брака, сельсовет не оставил себе, а перечислил государству. Эта летняя лужа перед сельсоветом как нельзя убедительно подтверждала, что я сделал правильный выбор, что не остался в родной деревне и не занялся учительством или сельским хозяйством. Сейчас, по прошествии 40 лет, я отчетливо понимаю, что на любой другой работе в сельской местности я бы спился от беспросветной тоски и невозможности реализовать свои творческие способности. Как спились и уже умерли многие мои сверстники и одноклассники по сельской школе. Честно скажу, что за все годы офицерской службы на белой тужурке я так и не удосужился даже пришить офицерские погоны. Иногда во время общей выпивки с друзьями детства наденешь это белое беспогонное диво, полюбуешься перед зеркалом, какой ты красивый и нарядный, и снова вешаешь белую тужурку в шкаф. Она и сейчас висит в моем шкафу как память о прошлой службе. Правда, из-за возросшего объема живота влезть в нее я уже не в состоянии. Был у меня и морской кортик с позолоченной рукояткой, но в отпуске я тоже надевал его крайне редко. Однако и без этих красивых форменных «причиндалов» военно-морского офицера я обращал на себя повышенное внимание всего деревенского сообщества не меньше, чем какой-нибудь космонавт. Шутка ли, я был единственным во всей округе офицером Военно-морского флота, да к тому же служил на атомных подводных лодках, к которым простые люди и мои сверстники проявляли не меньший интерес, чем к космическим аппаратам. Несмотря на то, что я отказался от санаторного отдыха в пользу встречи с семьей, этот мой первый деревенский отпуск в качестве самостоятельного и самодостаточного офицера и специалиста-подводника запомнился мне на всю жизнь.
