Повторное затопление полностью восстановленного атомохода
Но, что вы думали? Вы мне не поверите, но это факт! То ли в конце 1985-го, то ли в начале 1986 года, уже при новом главнокомандующем ВМФ Чернавине, какой-то пьяный мичман в 3 часа ночи открыл клапаны на третьем контуре реакторов, и подводная лодка снова подверглась полному затоплению прямо у стенки заводского пирса. Конечно, силами завода и Тихоокеанского флота подводную лодку очень быстро подняли на поверхность и осушили, но все усилия заказывающих управлений ВМФ по поставке последних комплектов, как и огромный труд заводских рабочих, пошли насмарку. Нескольких дней затопления морской водой было достаточно, чтобы привести все электрооборудование и электронику подводной лодки в неремонтопригодное состояние. Чтобы ее восстановить после повторного затопления, требовалось не меньше материальных ресурсов и трудоемкости, чем на изготовление новой лодки. Но главная беда заключалась даже не в этом, а в том, что у заказывающих управлений больше не было комплектов необходимого оборудования. В неприкосновенном запасе РТУ ВМФ больше не осталось ни одного комплекта гидроакустического комплекса МГК-100, а такой комплекс находился на вооружении как минимум тридцати подводных лодок, которые находились в боевом составе Военно-морского флота. Нечем было восстанавливать не только эту повторно затонувшую лодку, но и любую другую вооруженную комплексом МГК-100, если с ней приключится непредвиденное обстоятельство. Меня командировали на эту лодку как представителя РТУ ВМФ и как члена комиссии, назначенной главкомом Чернавиным. По приезде на ремонтную судоверфь Камчатки я спустился внутрь прочного корпуса этой дважды затонувшей подводной лодки и был поражен состоянием ее радиоэлектронного вооружения и оборудования. Восстановить эти окисленные и разъеденные морской водой станции, комплексы и приборы не было никакой возможности. Их можно было только выкинуть и поставить новые, но вот как раз нового гидроакустического комплекса МГК-100 в резерве РТУ ВМФ и не было. Поэтому я стал самым яростным сторонником идеи списания атомохода и выведения его из боевого состава Военно-морского флота. Во времена Горшкова за такую позицию главком ВМФ мог меня сурово наказать. Но главкомом ВМФ был уже Чернавин, поэтому не только я, но и другие члены комиссии однозначно и единогласно согласились вывести дважды затонувшую по нелепым обстоятельствам многоцелевую атомную подлодку из боевого состава флота, о чем и подписали соответствующий акт. С Чернавина началась эра разрушения, и в 1987 году главком утвердил акт о выведении этой подводной лодки из боевого состава ВМФ. Потом эти акты стали расти, как грибы после дождя, им не было числа. У меня нет статистики, но я совершенно уверен, что численность боевого состава флота во времена главкома Чернавина уменьшалась в геометрической прогрессии, и это обстоятельство уже никого особо не волновало. Даже известную лодку-убийцу «К-19», которую прозвали «Хиросимой», долго не восстанавливали, но она числилась в резерве боевого состава ВМФ, а списали ее только в 1991 году. После этих рассуждений о губительности воздействия морской воды на электронное оборудование вы можете правильно оценить, какую сложную работу мне пришлось выполнить с помощью спирта, осциллографа, тестера и паяльника, чтобы в 1970 году на боевой службе в условиях длительного плавания полностью ввести в строй залитый морской водой комплекс «Платан-У». Эта эпопея продолжалась около недели и значительно скрасила однообразие моих одиночных вахт в закрытом помещении КП-2-Р. Да и оставшиеся до окончания боевой службы дни побежали значительно быстрее. Разрешение командира покидать пост во время несения вахты никто не отменял, и я после двухчасового сидения на посту без курева закрывал пост и уходил на пятиминутный перекур в курительное помещение четвертого отсека. С перекуром время вахты пролетало значительно быстрее.
