…— Зачем? — Потехин аж хлопнул ладонью по «торпеде». — Ну, зачем?
Юноша вздрогнул.
— Через переулки быстрее, — сказал он, с опаской косясь на Потехина.
— Зачем ты все это рассказываешь? — Потехин повернулся ко мне.
— Чтобы… У нас были сложные отношения. Михаил очень много сделал для меня, но я оставался для него чужим. Он женился на моей матери, когда я уже…
— Ты об этом рассказывал. Несколько раз. Рассказывал в Париже, когда вы с Ольгой вытащили меня из Красного Креста, рассказывал, когда мы пили у тебя на кухне в Москве и твоя жена сказала, что ты хочешь придать себе значительность. За счет других. За счет своих родственников.
— Она так сказала?
— Сказала наедине. Ты ушел спать к крысам. Ты был пьян. Забыл?
Я помнил. Я спал в комнате, где стояли клетки, а моя жена клеила Потехина. Ей это удалось. Это было нетрудно.
— Но ты не знаешь главного, — сказал я.
— Я все знаю. И главное, и второстепенное. И что Шихман помог тебе вернуть фамилию Каморович после того, как развелся с твоей матерью, и про то, что твой отец, этот якобы Зубрович, на самом деле немец, Каффер, коминтерновец, разъезжавший по миру и убивавший отступников от дела социализма. Его отец, твой дед, был управляющим в имении, где работал твой другой дед, отец твоей матери. И ты всегда гордился, что дед твой тоже тот еще был голубчик, террорист, бомбы, револьверы, царские застенки, вражда с коммуняками. У тебя такая наследственность, а ты с крысами воюешь. Крысы! Да пусть они сгрызут все вокруг, пусть дом этой Дерябиной обвалится, и дома всех твоих засранных заказчиков, пусть крысы сожрут их детей, дышать легче станет, ей-ей, пусть…
Я был обижен. Потехин говорил таким пренебрежительным тоном. Я был так обижен, что в носу защипало и выступили слезы. — Обиделся? — спросил Потехин.
— Да, — ответил я.
— Извини! — Потехин отвернулся. — Не хотел обидеть. Не хотел…
Юноша остановил машину во втором ряду. Напротив больничных ворот. Шихман умер в больнице, где раньше лежали члены Политбюро. Я и не знал, что у них там есть морг. Члены Политбюро не умирали. Они переходили в другое агрегатное состояние. В пароходы и строчки. Стоявшие напротив ворот машины были дорогими, чисто вымытыми. Невдалеке покачивался на носках гаишник с полосатой палкой. Увидев, что мы остановились, он подошел и козырнул. Потехин вытащился из машины, свою дверцу открыв так, что задел ею крыло одной из припаркованных машин.
— Командир, — сказал Потехин, — мы в морг. Тело вынесут, и мы уедем на кладбище.
