Крысиный король - Дмитрий Яковлевич Стахов

Ранней весной я окончил медицинское училище. Меня распределили на дезинфекционную станцию. Из моего выпуска такое же распределение получили еще трое, самые тупые девки, все они позже перевелись в пищевые отделы. Дезстанция считалась плохим местом. Вредная работа. Украсть нечего. Взятки помощнику санитарного врача если и давали, то мизерные. И, как сказали бы сейчас — никаких возможностей карьерного роста.

Располагалась станция за фурнитурной фабрикой, на краю промзоны, у самой окружной. От метро две остановки на трамвае, потом — на автобусе, до конечной у фабричной проходной, дальше мимо заборов — автобазы, базы овощной, склада пиломатериалов, частных гаражей.

Я приехал туда в середине дня. Один, в пустом автобусе. Водитель резко выскочил со своего места, забыв открыть двери. Был очень недоволен, что ему пришлось вернуться после того, как я заорал. В автобусе пахло бензином и обивкой сидений, на улице — оставшимся в тени кустов черным снегом. Припекало апрельское солнце. Из-под одного из заборов вылезла большая собака, приволакивая задние ноги, некоторое время тащилась за мной, ткнулась теплым носом в ладонь, отстала.

Заведующая станцией приняла меня в маленьком кабинете. На стене висел Брежнев. Его левое плечо было шире правого. Линолеумный пол пружинил, стулья у стола для совещаний были разнокалиберными. Отдав заведующей бумаги, я сел без приглашения. Заведующая спросила, где я ошивался три с половиной недели, и я ответил, что в первых числах мая ухожу в армию. Заведующая вздохнула, сказала, чтобы я занес бумаги в отдел кадров и шел в автоклавную, к инструктору-дезинфектору Гольцу.

Гольц первым делом спросил — на хрен мне такая работа? Я сказал ему то же самое, что и заведующей. Гольц поинтересовался, как меня зовут и моей фамилией и заметил, что я какой-то странный еврей — не только блондинистый и закончивший медучилище, но и ждущий призыва в армию, — на что я заметил, что отец моей матери, мой дед, был поляком, а отец — немец, хотя, строго говоря, по галахе я действительно еврей — мать моя считается еврейкой, раз ее мать, моя бабушка, потомок знаменитого раввина Ландау, но в паспорте мать записана русской, это ей посоветовали сделать при получении паспорта, после войны, но мой отчим настоящий, беспримесный еврей, бывший офицер МГБ. Гольц, несколько ошарашенный такой откровенностью, сказал: «Нормальный компот. Как у всех. Переодевайся, поможешь с загрузкой».