— Что это? — спросил я.
— Кофе, — ответила Валя.
— Куда мы едем? — спросил я.
— В Вышний Волочек, — ответила Валя. — У меня же там тетя…
Валя хотела выйти за меня замуж. Девственность она потеряла с одноклассником, на школьном вечере, на столе в радиорубке. Ей не понравилось. Полтора дня, которые мы зимой провели у меня — отчим с матерью уезжали в дом отдыха кататься на лыжах, — произвели на Валю благоприятное впечатление, но день призыва приближался, в московском ЗАГСе ждать надо было минимум месяц, а Валина тетя как раз служила в ЗАГСе и, как наивно полагала Валя, могла нас зарегистрировать, по-родственному, вне очереди, пойдя против правил, должностных инструкций и воли Валиных родителей, которым я не очень-то нравился.
Видимо, после очередного выезда на клопов я так напился с Гольцем, что согласился на поездку в Вышний Волочек. Валя была очень милая. Спрятав термос, она прижалась ко мне. Ее волосы пахли пылью и здоровьем. Валя прощала мне все или почти все, этим она отличалась от бывших до нее и тех, кого мне предстояло еще встретить.
Мы приехали в Вышний Волочек, но понимания у Валиной тети не нашли. Я ей тоже не понравился, Валю она разругала, позвонила Валиной матери, та потребовала, чтобы дочь немедленно возвращалась — Валина мать была преподавателем общественных наук в готовившем электриков ПТУ, когда пила чай, полоскала рот отпитым чаем, была маленькой, круглой, Валя была тонкой и высокой, но грудью — в мать, ее груди были нацелены чуть в стороны, их дерзость не вязалась с Валиным покладистым характером.
Когда я ушел в армию, Валя плакала, собиралась приехать ко мне в часть, но потом перестала писать. Вернувшись, я узнал, что она вышла замуж за профессора института, в котором училась, профессор был старше на сорок лет, женитьба на студентке обошлась профессору в выговор по партийной линии, который он пережить не смог и в одночасье помер. Валя досталась профессорскому аспиранту, но тогда, в Вышнем Волочке, я на нее даже обиделся: мне надо было травить вредных насекомых, а тут такая незадача, да еще жажда, и денег было в обрез.
Я спросил у Вали — какой сегодня день недели? Мы сидели на лавочке в сквере за памятником Ленину. Ленин был в полупальто, правой рукой будто приглашал к танцу и вид сзади имел совсем не вождевой. Лавочка была покрашена по старым слоям, новые уже лохматились. У Вали на коленях лежала булка в сахарной пудре, у меня в руках была бутылка сладкой воды «Саяны». Валя отщипывала от булки кусочки, ее пальцы и губы были в сахарной пудре, я пил теплую, шибающую в нос воду, и Валя сказала, что сегодня среда.
