Три уставшие фигуры вынырнули из-под опущенного балдахина большой кровати, кивнули безмолвно Алим. Никого из них девушка прежде не видела в Храме, но все же могла поклясться, что перед ней целители — притом самые-самые лучшие.
— Ты вовремя, — прошелестел один. — Мы почти исчерпались.
— Убирайтесь! — грубо отогнала их жрица. — У вас есть три часа на отдых. Я пришлю еще кого-нибудь в подмогу… Чего стоишь? — тут же одернула она Илл'у. — Больной ждет!
Замирая от ужасного предчувствия, девушка приблизилась к кровати. Существо, что предстало перед ней, уже не походило на человека. Смердящий, гниющий труп, издающий булькающие, жуткие стоны — вот что это было. Но ОНО жило! Остатки жизни теплились в этом разрушенном теле, поддерживаемые истощенными до крайности лекарями.
Остатки жизни и остатки разума…
— Исцели его! — жестко приказала Алим.
— Я не могу! — почти разрыдалась от ужаса Илл'а. — Никто не может! Ресурс его исчерпан, время вышло! Поддерживать жизнь в ЭТОМ — просто… бесчеловечно! Чудовищно! Я не буду…
Звонкая пощечина оборвала ее испуганный плач. Щека загорелась огнем, глаза жрицы сузились неумолимо и холодно.
— Помолчи и займись делом! — прошипела она. — Восстанови столько, сколько сможешь. Давай! — Алим подтолкнула к девушке изъеденную язвами руку больного, сама же закрыла ладонью его лицо. — Давай же! Реветь потом будешь!
Кусая губы и всхлипывая, Илл'а коснулась скрюченных, подрагивающих пальцев, вливая в них струйка за струйкой свое легкое, целебное тепло. Тошнота, отвратительный холод приближающейся смерти тут же навалились на нее, норовя утащить за собой. Существо на кровати болезненно выгнулось и тоненько, мучительно завыло. Рядом стиснула зубы жрица, также погрузившись в исцеление.
Лицо больного начало обретать человеческие черты, булькающий стон превращался в хриплое дыхание, язвы покрывались коркой…
— Не прекращай, пока не выдохнешься, — с усилием процедила Алим. — Займись глазами! Лицо должно выглядеть идеально!
Девушка послушно следовала ее указаниям, сливаясь с серой, гниющей кожей, вливаясь в отравленную кровь, вычерпывая себя до самого донышка — пока темнота не накрыла ее, и она не осела на пол, почти потеряв сознание.
— Ну, хватит, очнись дурочка! — била ее по щекам, ругалась над нею жрица. — Когда ж ты останавливаться вовремя научишься?
Илл'а открыла глаза, тяжело, судорожно всхлипнула.
Больной на кровати, кажется, крепко спал — и выглядел теперь почти нормально. Как человек — не как мертвец. Но обе знали — это ненадолго…
