Бурдюков вздрогнул, вспомнив настоящий, жуткий вид своей квартиры.
— В моем доме также, — сказал он.
Максим Андреевич, любопытствуя, сунул голову в комнату.
— Все ободрали, — скривился он. — Но у вас не так. У вас изначально была голая коробка.
— Почему?
— Потому что — зачем тратиться, когда можно сделать так, что любое помещение без удобств и мебели будет представляться вам дворцом?
Бурдюков нахмурился.
— И давно это?
— Лет пятнадцать. Я расскажу.
Они миновали забитый столами отрезок с узкой щелью прохода, дальше, составленные друг на друга, ножками вверх, вдоль стен потянулись стулья. Стульев было очень и очень много.
— Мы подходим, — сказал Максим Андреевич, — глядите, пожалуйста под ноги, не наступите на стекло.
— Здесь что-то разбили? — спросил Бурдюков, высоко поднимая ногу и выбирая место для следующего шага.
В полутьме коридора едва можно было разобрать, где смутно белеют осколки.
— Это для безопасности, — непонятно объяснил доктор.
Метров пять они шли очень аккуратно.
— Я здесь устроил что-то вроде лагеря, — сказал Максим Андреевич. — За поворотом сейчас будет растяжка.
— Что?
Бурдюков осознал смысл слова, когда нога его наткнулась на натянутую поперек коридора проволоку, а в стороне, за стеной, сигналя, громко забрякали друг о дружку привязанные железки.
— Простите.
Максим Андреевич махнул рукой.
— Ничего. Зато кое-что проверим.
Он шагнул к двери, спрятавшейся в нише. В руке у него появился вполне обычный ключ. Он провернул его в замке.
— Тихонько, — сказал доктор еле слышно и приложил палец к губам.
Первая комнатка была пуста, ободрана до штукатурки и представляла из себя тамбур, примыкающий к большему помещению. Несколько шагов — и тонкие двустворчатые двери чуть слышно скрипнули, впуская Максима Андреевича и Бурдюкова в светлый зал, простроченный солнцем через узкие оконца.
Играла, искрилась пыль. Пахло кофе. Вытертая ковровая дорожка бежала в дальний конец. У стены напротив окон стояли четыре койки, две заправленные, две с перекрученными одеялами, еще две койки углом располагались дальше, белели тумбочки, на столе, составленном из столиков поменьше, все было приготовлено к завтраку — на четырех тарелках розовела какая-то смесь, из полных чашек тянулся вверх парок. Никого из собравшихся завтракать, правда, видно не было.
Максим Андреевич огляделся, кивнул Бурдюкову и пошел вперед, нарочито громко вбивая в пол каблуки.
— Эй! — крикнул он, подойдя к столу. — Хватит прятаться!
