Ему никто не ответил.
— В целом, вы молодцы, — сказал, обращаясь в пустоту, доктор. — Но все же оставлять такие явные следы присутствия нельзя.
Он постучал по столу пальцем, вызвав дребезжание ложки в ближней чашке.
— И что?
В конце зала открылась дверь, и в проеме возник низкий худой человечек в растянутом зеленом свитере и в спортивных штанах. Голос у него был тонкий и скрипучий.
— Не выливать же кофе? С таким трудом нашли.
— А то, что вы поневоле своим столом выдали как число скрывающихся здесь людей, — назидательно произнес Максим Андреевич, — так и то, что далеко убежать отсюда вы не могли, вам не пришло в голову?
— А мы знали, что это вы.
Человечек, улыбаясь, направился через зал к доктору. За ним в дверь проскользнули высокий тощий блондин и угрюмый бородатый здоровяк.
— А где Перышкин? — спросил Максим Андреевич.
— Здесь.
Из-под одной из кроватей шустро выбрался паренек в трусах и майке.
Обитатели зала столпились вокруг доктора. Бурдюков не спешил к ним приближаться. Незнакомые люди. Неизвестно, что у них на уме.
— Здрасьте, Максим Андреевич!
Перышкин, поднявшись, подал доктору ладонь.
— Здравствуй, Саня.
— Как там? — парень шмыгнул носом. — Нас ищут?
— Нет, — ответил Максим Андреевич. — Никто давно не ведет учета.
— Люди-тени, — хмыкнул тощий блондин.
— Вы принесли нам что-нибудь? — спросил человек в зеленом свитере, бросив на Бурдюкова недовольный взгляд.
— Я достал две банки консервированной свинины, но принесу их только завтра.
— Жаль. Эта паста — жуткая дрянь.
Доктор вздохнул.
— Что поделать. В распределителе только этой дрянью и можно разжиться, не вызывая подозрений.
— Понятно.
Человек в свитере, утратив интерес к разговору, отошел к столу. Вместе с ним засеменил, опустился на стул бородач. Они застучали вилками, неторопливо доедая свои порции.
— Анатолий, ну что вы! — чуть ли не обиделся Максим Андреевич. — Вы же ели пасту и похуже, здешняя — более питательная.
— Я ел не пасту, — мрачно ответил Анатолий, оттянув ворот свитера, — я ел паштеты и макароны, и рыбу, и винегрет, и курицу ел жареную, мы готовили изумительную курицу, корочка золотистая, мясо нежное…
— Вам это только казалось.
— А мне думается, что я ее ел!
Анатолий склонился к тарелке. Его нервное лицо приобрело выражение озлобленной решимости. Впрочем, ничего больше он не сказал.
— Ладно, — после некоторой заминки потянул к себе Бурдюкова доктор, — я привел к вам нового жильца!
— Ага! Саня! — улыбаясь, подал ладонь Перышкин.
