— Вениамин!
Окрик вывел Бурдюкова из прострации, и он заторопился следом.
— Да.
— Не отставайте.
Коридор за дверью был нарублен короткими, в три-четыре метра секциями. Они соединялись друг с другом под разными углами, и Бурдюков скоро устал от многочисленных поворотов и потерял всякое соображение, в каком направлении они идут. Направо, направо, опять направо. И налево. По пути им встречались двери и тесные площадки, по серым стенам ползли цифры и непонятные обозначения. Кое-где имелись потеки. Налево. Направо. Местами чувствовалось теплое, чуть затхлое дыхание вентиляции. Ду-у-у. Через десять минут Бурдюков был абсолютно уверен, что они забрались в толщу здания на добрую сотню метров. Если, конечно, доктор не решил водить его кругами.
— Мы обходим камеры и сканеры, — обернулся на секунду Максим Андреевич. — В сущности, наше путешествие вряд ли контролируют, но, береженого, знаете…
Редкие прозрачные створки отъезжали под писк ключа.
Секции большей частью секции были пусты, и Бурдюков задавался вопросом, обычное ли это дело.
— В рабочей зоне прошу ничего не трогать, — вновь обернулся Максим Андреевич. — Это никому не поможет, а нас погубит. Здесь.
Он становился перед самой обычной дверью. Табличка на ней гласила: «Зал 14». Все тем же ключом доктор открыл ее.
— Входите, — сказал он Бурдюкову.
Бурдюков шагнул внутрь. Максим Андреевич зашел за ним и прикрыл дверь.
Внутри царил зыбкий ртутный свет. Зал был длинен и весь занят странной формы, похожими на улиточные раковины креслами. По краю его и между рядами кресел шли желтые дорожки, видимо, как раз и разделяющие пространство на рабочие зоны, в которых что-либо трогать было нельзя.
— Здесь ваши, — сказал Максим Андреевич.
Он двинулся по дорожке, жестом показав следовать за ним.
— Мои?
Бурдюков сутулился, поспевая за доктором. От кресел несло вонью так, что хотелось зажать нос. Доктор натянул маску.
— Раньше каждый день делали санитарную обработку, — сказал он, — но потом начальство посчитало, что это лишнее. Теперь лишь раз в неделю проливают водой из шлангов. И никому нет дела. Все же и так работает.
Максим Андреевич скрипнул зубами.
Бурдюков смотрел на кресла. Сказать, кто находится внутри, было невозможно. Слишком уж хитро внутрь заворачивались бока. Правда, одно, украшенное кое-как стянутой скотчем трещиной, заставило его остановиться.
Кажется, в кресле кто-то лежал. Просматривался голый живот и рука. Бурдюков шагнул было с дорожки, но доктор за рукав халата потянул его обратно.
