Бурдюков не выдержал и обернулся.
Через двух человек справа и чуть сзади он увидел унылого старика в драном пальто, едва выдерживающего общий не быстрый темп. Серый колпак на лысой голове постукивал мягким помпоном по виску. Едва старик ощутил на себе чужой взгляд, глаза его испуганно метнулись, и он резво шагнул в сторону, дав поглотить себя человеческому потоку. Бурдюков хотел было устремиться за ним, но понял, что уступает как в умении лавировать в толпе, так и в желании касаться своих соседей.
— Я живу в интересное время, — прошептал Бурдюков.
Зря, зря он открыл глаза!
В голове его почему-то промелькнуло сравнение людской массы вокруг с мертвецами, неведомой силой поднятыми из земли на Страшный Суд.
Под ветром и моросью народ шел в рванье и тряпках, где-то в одних трусах, где-то голый, где-то обернутый в полиэтилен, где-то в обгоревшей куртке. В тапках, босые, в разномастных ботинках, в одном сапоге. В язвах и синяках, бледные, синеватые, в коростах, гнойниках, трясущиеся от холода.
Люди даже не шли — тащились.
Но самым страшным в этом потоке, текущем к серому зданию-гиганту в красных огнях, было то, что никто, похоже, не обращал на свой вид, на свое состояние никакого внимания. Все было все равно.
Неслись через проспект облака.
Шапке слетела. Зато Бурдюков обнаружил, что, задрав голову, идти в толпе гораздо легче. Он страшился даже посмотреть на себя, ожидая увидеть отвратительное вчерашнее зрелище. Я такой же, червем шевелилась в голове мысль. Я такой же, я ничем не отличаюсь. Я гнилая болванка, ковыляющая на работу.
Он едва не рассмеялся, хотя его трясло.
Конечно, никто не имеет понятия, что это за работа! Как кто-нибудь из них может это знать? Они же слепы! Они тащатся, как бараны на убой. Куда? Зачем? Бараньим мозгам понимание не нужно.
Господи, что же это такое?
— Извините.
Нет, Бурдюков не мог больше находиться среди аморфно текущей людской массы. Он попытался прорваться сквозь неплотные ряды к обочине, но его кулаками, пинками, толчками загнали обратно.
— Иди как шел, — сказал кто-то зло.
Грянуло радио.
— Мы — едины! — торжественно дрожащим голосом сообщило оно. — От нашей поступи прогибается Земля. Наши мысли — в наших делах. Наш труд — это наше будущее. Мы строим новый мир!
От лозунгов, гремящих над головами, люди светлели лицами и старались идти быстрей. Бурдюкову стали наступать на пятки.
— С каждым днем! — дышал восторгом диктор. — С каждым днем преображается наша жизнь! Растут высотные дома! Связывают отдаленные уголки страны монорельсовые поезда! Расширяются фабрики и заводы!
