— П-простите, — выдавил из себя Нейл, не зная, куда прятать глаза. — Не подумайте дурного, госпожа, я не хотел…
Незнакомка, почти что с ужасом глядящая на полуголого человека в рваных штанах, к тому же грязного, как золотарь, и почти так же пахнущего, вцепилась в несчастный ридикюль мертвой хваткой. А человек сделал шаг ей навстречу, порываясь то ли еще что-то сказать, то ли уже сделать… Ридикюльчик упал на землю. Тонкая рука метнулась к груди, вспыхнула и погасла маленькая золотистая звездочка. И открывший было рот Нейл понял, что его извинения тут никому не нужны — женщина одним движением сорвала с себя амулет. Амулет мага, который второй маг благополучно проморгал.
— Стой! — не своим голосом взвыл он, напарываясь спиной на кусты. Но было поздно. Тенистая аллея озарилась яркой вспышкой, холодная волна с силой ударила в грудь, и солнечный день померк.
В маленькой девичьей спальне было тихо. Только монотонно скреблась на дне ящика у кровати ящерица Шишша, да изредка за закрытой дверью слышался шорох платья и быстрые шаги кого-то из горничных. Негромко тикали часы на каминной полке, отсчитывая минуту за минутой, час за часом. В распахнутое окно вливался теплый вечерний воздух, наполненный шелестом листвы молодого клена: когда-то это дерево посадил под окном дочери сам барон Д’Элтара. Кассандра росла — и клен рос вместе с ней. Его сильные ветви, окутанные живым зеленым плащом, дарили прохладу даже в самые жаркие дни лета, осенью широкие листья горели огнем, заслоняя от глаз Кассандры поблекшие лужайки и мокрую от дождя изгородь, а долгими беспокойными ночами, когда на Мидлхейм и его окрестности обрушивалась весенняя гроза, клен стучался в стекло, словно говоря: «Ничего не бойся, я здесь, я рядом!». И Кассандра засыпала, убаюканная, даже под громовые раскаты…
Легкий ветерок колыхнул кисею занавески, принеся на своих крыльях аромат садовых роз и далекую свежесть моря. Одиноко сидящая в большом кресле у окна девушка прерывисто вздохнула. И, с тоской глядя на ветви клена, подтянула колени к груди. Даже старый товарищ не был ей сейчас утешением. С самого утра она ждала, терзаясь одновременно бездельем и смутной тревогой, когда, наконец, повернется ключ в замке и ее выпустят, чтобы… Чтобы — что? Отчитать? Простить? Собрать ее вещи и отправить подальше из Мидлхейма, в дядюшкино поместье или в горы, к кому-нибудь из вдовых тетушек? Выдать, в конце концов, замуж за первого встречного?..
