не позавидуешь: заплатить четыреста тысяч франков за должность, чтобы попасть в подчинение к г-ну де Форбену, притом что сам г-н де Шольн
[66] предпочитает держаться в тени. Мои буссоли ныне — это г-жа де Лаварден и г-н д’Аруис. Дорогая моя, Вам, право, не стоит так волноваться обо мне и о моем здоровье. Вот пройдет полнолуние, новости из Германии придут, тогда и начну принимать слабительные.
До свидания, дорогое мое дитятко, нежно Вас целую и люблю сильнее некуда. Если бы кто вздумал добиваться моего дружеского расположения, то ему пришлось бы, увы, довольствоваться всего лишь тем чувством, которое я питаю к Вашему портрету.
Госпоже де Гриньян
Париж, понедельник,19 августа <1675>
Милая моя, я принимаюсь за письмо и, прежде чем добраться до точки, мне надобно поведать Вам пропасть всяких вещей. Для разминки хочу поделиться мудрыми замечаниями нашего Короля, услышать которые уже само по себе было большим удовольствием. Он отлично понял, чем чревата гибель г-на де Тюренна, и когда, погружаясь в глубокие раздумья, уходит в себя, то именно это событие считает причиной последней неудачи[67]. Кто-то из его фаворитов заикнулся было о ничтожности понесенного урона и был немедленно одернут просьбой о недопустимости впредь подобных высказываний, а все происшедшее было коротко и ясно определено им как полный разгром. Кто-то дерзнул было заступиться за маршала де Креки. Признавая его личную отвагу, Король не преминул отметить: «Более всего мне досадно, что войска мои были биты людьми, славными исключительно успехами в басете[68]». Этот герцог Цельский и вправду молод и азартен; что ж, для начала совсем неплохо. Когда кто-то из придворных заметил было: «И зачем только маршалу де Креки надо было затевать это сражение?», Король ответил, весьма кстати припомнив старую присказку про герцога Веймарского[69]. Во время пребывания его во Франции, старый Парабер[70], кавалер голубой ленты, в беседе о недавно проигранном сражении поинтересовался: «Сударь, а зачем вообще Вам надо было в него ввязываться?» — «Милостивый Государь, — ответил ему герцог Веймарский, — единственно для того, чтобы победить». Отойдя немного в сторону, он тут же поинтересовался: «А кто этот болван с голубой лентой?» Памятливость его пришлась весьма кстати. Герцог де Лоррен[71] ранее посчитал ниже своего достоинства внять доводам юного герцога Целльского, брата герцога Ганноверского[72], а этот юнец, у которого под началом была целая армия, возьми да и реши действовать на свой страх и риск; в выигрыше оказались оба. О маршале де Креки после истории с лодкой больше ничего не слышно. Я полагаю, что его уже нет в живых.
