Г-жа де Лафайет по-прежнему побаивается, как бы Ваши прелести не обернулись угрозой для жизни. Она с готовностью уступает Вам подле меня первое место. Когда у нее все хорошо, она откровенничает, что идет на это скрепя сердце, зато теперь все как надо; за одно это второе место должно быть по праву отдано ей. Она его и получает; Ла Торш от этого только что не умирает[34].
У меня все своим чередом; свой черед и для поездки в Бретань. Это время нам придется прожить по-разному. Для меня оно будет омрачено заседаниями местных штатов в Витре в конце июля; все это мне в тягость. К тому времени Вашего братца уже и след простынет. Милая моя, Вы с такой радостью торопите время. Вы не ведаете, что творите; не успеете оглянуться, как оно и Вас за собой потянет. Поначалу оно будет казаться таким покладистым, но, вздумав однажды его остановить, Вы вдруг поймете, что не властны над ним. Когда-то давно я тоже наделала всех этих ошибок; теперь вот раскаялась; и пусть ко мне время оказалось более участливым, чем к кому иному, но те тысячи и тысячи приятных мелочей, которых я по его милости лишилась, наглядно показывают, сколь разрушительна его поступь.
Итак, вы полагаете, что Вашим актерам достанет духа читать со сцены Корнеля? От его строк, кстати, порой прямо дух захватывает. Я захватила с собой один томик и он весьма скрасил мне вчерашний вечер. Неужели в присланных мною книжках Лафонтена не отыскалось пяти-шести басен на Ваш вкус? Мы недавно у г-на де Ларошфуко прямо-таки упивалась ими. А строчки про обезьяну и кота даже заучили наизусть:
…Для двух пройдох теплее нет местечка,
Ни брат, ни сват обоим не указ.
Им лакомый кусок достанься на утеху:
Соседей, родичей не созовут на пир:
Мартышка спрячет все, а кот же, вот потеха,
Охоте на мышей предпочитает сыр.
Ну и так далее. Как это точно. А про Тыкву? А про Соловья? Все они достойны войти в первый том[35]. Я совсем из ума выжила — писать про такие мелочи; это Вам моя праздность в Ливри отливается.
Вы написали Бранка очаровательное письмецо. Он вчера исписал для вас целую десть[36] бумаги, довольно неплохая рапсодия[37] получилась. Нам с г-жой де Куланж он прочитал все вслух. Я попросила его: «Может, Вы закончите к среде и дадите мне?» А он в ответ, что и пальцем-де не пошевелит, что вовсе не желает, чтобы это дошло до Вас, что все это глупо и мелко. «А за кого же Вы нас принимаете? Нам-то Вы прочитали». — «Да, а ей — не хочу». Вот и все, иных пояснений не последовало. Таким полоумным я его раньше не видела. А недавно умудрился направить ходатайство во вторую следственную палату: дело же его слушалось в первой. Подобное чудачество весьма позабавило сенаторов; не удивлюсь, если из-за одного этого он и выиграл процесс.
