«Я в Берлине. Сидоров» | страница 39

Вы, конечно, можете спросить: «Почему же тогда немецкие солдаты все еще оказывают нам сопротивление?» Надо сказать, что многие из них уже и не оказывают. И продолжают добровольно сдаваться. От них мы узнаем о массовых молебнах, организованных простыми людьми, — молебнах о нашей победе. Они рассказали нам, как командир немецкого гарнизона расстрелял двадцать человек, которые пришли просить его сдаться. Я разговаривал с женщиной, которая потеряла все, а муж ее сейчас в армии, где-то на Восточном фронте. Я спросил ее: «Станет ли Аахен предупреждением для других немецких городов?» Она покачала головой и ответила: «Вряд ли. Гитлер хочет разрушить Германию. Он хочет, чтобы союзники загнали нас всех в один угол и чтобы там ваши бомбы нас всех порешили. Мы обречены как нация». Другие твердили: «Мы ненавидим Германию. Мы хотим уехать, но вынуждены остаться. Никому мы не нужны. Никто во всем мире не вызывает такой ненависти, как мы».

Пугающая темнота окутала этих виновных во многом людей, живущих в зловонных темных подвалах, у которых не осталось ничего, кроме надежды. Другие европейцы, также страдающие сейчас, могут утешаться хотя бы сознанием своей правоты, а у немцев нет и этого.

Тем временем американцы методично обходили улицу за улицей. Я следовал за ними. Впереди, в нескольких ярдах от нас, танк «Шерман» обстреливал здания из пулемета.

Вдруг он затих. В одном доме было пулеметное гнездо немцев. Мы крались вдоль стены, пока танкист окончательно не разобрался с ним, расстреляв его в упор. Улицы содрогались от грохота орудий. Над нашими головами свистели бомбы. Шел дождь. На тротуаре передо мной лежал убитый немецкий солдат, и вода струилась по его пожелтевшему лицу. Мы пошли дальше. Каждые десять ярдов приходилось останавливаться, чтобы обыскать какой-нибудь дом сверху донизу и удостовериться, что там нет снайперов; двери солдаты выбивали, а в комнаты, вызвавшие подозрение, забрасывали гранаты… Мы шли через сердце города, в котором темный купол кафедрального собора все еще возвышался над местом погребения Карла Великого.

Джордж Муха, чешский корреспондент

Через тридцать секунд танки-амфибии, везущие в атаку войска, начнут переходить Рейн. Рейн сейчас темный: «Бофорсы» и пулеметы, которые обстреливали поверхность воды, смолкли, только четыре или пять «Бофорсов» производят одиночные выстрелы, чтобы проводить амфибии к берегу.