«Я в Берлине. Сидоров» | страница 38

Фрэнк Гиллард

Обгоревшие остовы сожженных домов стояли по обеим сторонам опустевших улиц. Тротуар был завален осколками, ветками и обломками деревьев, почти на каждой улице можно было увидеть еще горящее здание.

Вдруг мы замерли, услышав выстрелы из автоматического пистолета. Чтобы выманить снайпера из укрытия, американцы бросили в здание несколько зажигательных гранат. Языки пламени завершали остальное. Мы подошли к огромному бетонному зданию. Это было одно из тех мрачных уродливых строений, у которых много этажей и несколько уровней подвальных помещений; именно в них сотни горожан Аахена прятались последние пять недель. Прятались тут и немецкие солдаты, и они отказались открыть нам. Американцы взяли здание в осаду, и через несколько часов один немецкий офицер сказал, что готов сдаться… если ему разрешат уйти, забрав все свои вещи и своего денщика в придачу.

Молодой командир роты лейтенант Уокер даже и не подумал согласиться на такое смехотворное требование, и в ответ пообещал, что сейчас откроет огонь из огнемета. Это сработало. Двери распахнулись… и на свет вылезли грязные, оборванные, замызганные существа из подземного мира, каких я в своей жизни не только никогда не видел, но даже и представить себе не мог. Выбравшись на поверхность, они ошеломленно замерли, даже не могли идти от слабости. Но, едва глотнув свежего воздуха, вдруг начали что-то бормотать, испускать вопли и проклятья. Некоторые кинулись ко мне, потрясая кулаками. «Где вы были столько времени? — кричали они. — Что, нельзя было раньше нас спасти от этих дьяволов?»

Нас это потрясло. Ведь это были жители немецкого города, оккупированного союзниками! И они истерично рыдали от радости на пепелище собственных домов. «Мы каждый день молились, чтобы вы пришли, — сказала нам женщина с бледным и изможденным лицом. — От них мы такого натерпелись, что вы представить не сможете!»

А потом пошли ругательства и оскорбления. «Бандиты», «гангстеры», «ищейки» — все эти эпитеты предназначались тем, кто служил своему ненаглядному фюреру. Никто не ненавидит и не проклинает его так, как сами же немцы — эти люди просто пылали ненавистью к нацистам. И в этом не было ничего показного. Я совершенно уверен, что не обманывался. У целой нации случился нервный срыв после пяти лет игры не в те ворота. Такая ненависть может быть только в гражданских войнах.