Вот на каком судне довелось мне вернуться Англию. Та чудовищная взрывная волна так погнула корабельный свисток, что он больше не свистел. Несмотря на это, мы беззвучно выпустили из него четыре облака пара, подходя, как и остальные корабли конвоя, к английскому берегу. И я смог окончательно убедиться, что флот вернулся домой.
Джордж Уилер, Эн-би-си
11 июня 1944
Я приземлился в Нормандии с первыми планерами, еще до рассвета Дня высадки. Никогда не забуду зрелища этой авиационной операции. Небо было похоже на гигантскую рождественскую елку, на которой вспыхивали и мерцали движущиеся красные и зеленые огни.
Огромные огненные шары пролетали мимо планера, когда мы спускались. Я расстегнул ремень безопасности, чтобы снять спасательный жилет и от волнения не смог снова его застегнуть. Так что, когда планер ударился о землю в поле и свалился в канаву, меня швырнуло на пол. С минуту я пролежал в оцепенении, но разорвавший тишину треск пулемета в паре дюймов от моей головы, мгновенно вернул меня к жизни. Я выпрыгнул из аварийного выхода и оказался по пояс в сточной канаве в зловонной воде с помоями. Мы приземлились в хорошо укрепленном местечке в нескольких милях от того, что был намечен по плану. Вскоре в планере вспыхнул огонь. Мина с оглушительным грохотом разорвала наш планер на две части.
Сам не знаю зачем, я посмотрел на часы. Было 4.15 утра. Слышался треск минометов и пулеметов. Признаюсь, я запаниковал. Единственным моим желанием было немедленно очутиться дома. Видимо, я выбрался из планера не с той стороны, поэтому и оказался один. Я подумал о своих друзьях и о том, что будет, когда от меня не придет репортаж. Я уже считал, что мне пришел конец, я барахтался в грязи, молился и вдруг увидел подполковника Чарльза Шельгаммера из Нью-Йорка. Он летел на том же планере, и мне стало чуточку легче. Я потерял шлем, и подполковник Шельгаммер велел мне достать его. Моя радость, оттого что я его увидел, тут же сменилась злобой и ненавистью, но я все же нырнул и достал шлем.
К полудню эта местность была зачищена от снайперов, и мы подошли к маленькому городишке, который только что взяли американцы. Ничто не могло порадовать меня больше, чем их форма защитного цвета. Пожилая француженка вынесла мне бутылку коньяка, который я опорожнил с жадностью (конечно, исключительно в медицинских целях).
«Фрицы ушли. Война закончилась», — сказала она. Увы, через десять минут немцы перешли в контрнаступление, и война возобновилась. Меня охватило желание во что бы то ни стало выбраться из этой переделки, я направился к лесу и провел там целую ночь под кустами малины в компании американского полковника и какой-то больной свиньи. Потом я стал пробираться к штабу. Это было пеший пробег вдоль изгороди длиной примерно в три мили, думаю, что меня могли принять за горбуна, потому что я шел все время, нагнувшись и втянув голову в плечи. Один сержант, который заметил меня издалека, представлял меня потом своим друзьям как «непревзойденного мастера по пересечению обстреливаемой местности». Этот титул я принял с гордостью. Все-таки корреспонденты тоже внесли свой вклад в боевые операции. Во всяком случае, по моим подсчетам в тот первый день немцы впустую потратили на меня около пяти тысяч патронов.
