унылый буй
стучит о волны:
«прощай, несчастная пехота!»
нет демона еще такого,
что разлучит нас с этим буем,
с опустошением
и болью.
так, в памяти моей,
в далеком порте
всегда всплывает буй.
буй не утонет,
но для черта
везде найдется пехотинец…
смерть стала для меня далекой.
пока так будет,
мы не встретимся второй раз,
унылый буй.
1952–1954
Оока Макото и Таникава Сюнтаро пишут следующее: «Аюкава Нобуо поступил на военную службу в октябре 1942 года. Хотя к тому моменту он уже числился в университете Васэда на факультете английской литературы, писатель не смог продолжать обучение из-за нехватки военных кадров и был вынужден на три года оставить университет. Не имея высшего образования, Аюкава не смог получить звание офицера. Писатель был направлен в наземные войска, в так называемую пехоту второго ранга императорской армии. В апреле 1943 года <…> Аюкава Нобуо прибыл на остров Суматра, но в мае 1944-го из-за болезни был вынужден вернуться в Японию. Возвращение на госпитальном судне, по-видимому, произвело сильное впечатление на Аюкаву, и образ госпитального корабля стал центральным для целого ряда произведений поэта.
<…> Образ буя возникает в памяти лирического героя как нечто неотступное, чего „не отнять даже черту“, поэтому автор называет буй „унылым“. Что же касается образа „несчастного пехотинца“ — скорее всего, это сам Аюкава. Поскольку буй — шрам войны в душе лирического героя, этот образ не угасает в его памяти».
1
павший воин останется жить
в Позолоченной Книге [1],
но плоть его не воскреснет.
пехотинец идет
умирать, умирает еще один раз,
кто из нас
хоть в одной той атаке
не сгинет,
вернется домой?
мы идем,
нам не тронуть уже
фронтовых —
гробовых —
неразменных зарплат.
мы уйдем,
и не взять нам с собой
Золотые Пустые Слова —
договор от богов о спасении нас на ненужной войне.
пехотинец идет
умирать, умирает еще один раз,
кто из нас
хоть в одной той атаке
не сгинет
и уцелеет?..
в море,
на разбросанных островах
формируется цепь
столетий.
Золотые Пустые Слова — гонорар,
что не взять с собой после смерти.
2
в мае 1944 года, ночью,
я видел умирающего солдата.
он лежал на деревянной полке
еще живой
и мучился от лихорадки.
объятый пламенем бледной памяти,
он все плакал по матери, сестре, возлюбленной.
между ним и мной
лежала непреодолимая граница.
было видно, как он корчится
в тени блеклого света,
в колышущихся огнях дня и ночи.
госпитальное судно плыло в Восточно-Китайском