Он уставился на свою «железную ферулу» – ясеневую трость.
– Этот страх держит вас в Лайме?
– Отчасти.
– То, о чем вы мне поведали в прошлый раз… кто-нибудь еще об этом знает?
– Если бы знали, то не упустили бы возможности мне об этом сказать.
Затяжное молчание. В человеческих отношениях случаются моменты, похожие на модуляции: то, что до сих пор было объективной реальностью, которую сознание самому себе готово описать в окололитературных терминах и которую достаточно определить под неким общим заголовком (мужчина с алкогольной зависимостью, женщина с неудачным прошлым и так далее), вдруг становится субъективной, единственной в своем роде и, посредством эмпатии, сиюминутно переживаемой, а не просто наблюдаемой со стороны. Именно такая метаморфоза произошла с Чарльзом, когда он смотрел на склоненную голову грешницы. Как и все мы в такие минуты – кто хотя бы раз не попадал в объятья пьяницы? – он спешно искал пути восстановления дипломатического статус-кво.
– Мне вас искренне жаль. Но, признаться, я не понимаю, почему вы именно меня выбрали… в качестве вашего… конфидента.
Она будто ждала этого вопроса и заговорила быстро, как заученную литанию:
– Вы путешественник. Вы образованный. Вы джентльмен. Вы… вы… я живу среди людей, которых называют добрыми набожными христианами. Но они мне кажутся более жестокими, чем самые жестокие язычники, и более глупыми, чем самые глупые животные. Даже не верится. В этой жизни нет понимания и сострадания. Нет достаточно великодушных, чтобы понять, что я испытала и продолжаю испытывать… и, какие бы грехи я ни совершила, я подобных страданий не заслуживаю. – Она умолкла. Не готовый к такому ясному выражению чувств, к проявлению неординарного ума, о чем он до сих пор лишь догадывался, Чарльз молчал. Она отвернулась и продолжала в уже более спокойном тоне: – Я счастлива, только когда сплю. Стоит мне проснуться, как начинаются кошмары. Меня как будто вышвырнули на необитаемый остров, где я отбываю срок, приговоренная неизвестно за какое преступление.
Чарльз в страхе взирал на ее спину, как человек, которого вот-вот накроет горный обвал; надо бы бежать, но не получается, хорошо бы что-то сказать, но не может.
Неожиданно она встретилась с ним взглядом.
– Почему я Вудраф? Почему не мисс Фриман? – Она тут же отвернулась, как только эта фамилия слетела с ее губ, поняв, что слишком далеко зашла.
– Это был явно лишний вопрос.
– Я не собиралась…
– В вашем случае зависть простительна…
