– Я собираюсь возвращаться. Можно мне вас проводить?
Она не шелохнулась.
– Еще я хотела поблагодарить вас, мистер Симпсон… за предложение помощи.
– Поскольку вы от нее отказались, я вам еще больше признателен.
Последовала короткая пауза. Он прошел мимо нее и раздвинул тростью стену из плюща, давая ей проход. Но она по-прежнему не двигалась и смотрела в глубину тоннеля.
– Мне не следует идти за вами.
При всем желании разглядеть ее лица он не мог.
– Кажется, мне лучше уйти.
Она ничего не ответила, и он уже был готов шагнуть в завесу из плюща. Но очень уж захотелось последний раз на нее взглянуть. Она повернула голову в его сторону, а тело, словно не одобряя подобного бесстыдства, стояло к нему спиной. Ее взгляд, отчасти хоть и сохранявший выражение вызова всем и каждому, сейчас, пожалуй, к себе притягивал. Страдальческие глаза заражали своим страданием; в них читалось поругание, беспомощность, над которой надругались. Они не обвиняли в этом Чарльза – скорее в том, что такое прошло мимо него. Их взгляды скрестились надолго, щеки ее порозовели, а затем она опустила взор долу и произнесла:
– Мне больше не к кому обращаться.
– Я, кажется, ясно дал понять, что миссис Трантер…
– Добрейшей души человек. Но мне не нужна доброта.
Повисла пауза. Его трость по-прежнему поддерживала завесу из плюща.
– Я слышал, что викарий отличается редким здравомыслием.
– Это он представил меня миссис Поултни.
Чарльз стоял перед зеленым проходом, как перед распахнутой дверью. Он уже избегал ее взгляда и отчаянно подыскивал слова, чтобы откланяться.
– Если вы мне позволите поговорить от вашего имени с миссис Трантер, я буду счастлив… но с моей стороны было бы неприлично…
– Проявлять и дальше интерес к моим обстоятельствам.
– Именно это я и хотел сказать, да. – Она отвернулась; это был ей выговор. Очень медленно он позволил гирляндам плюща опуститься. – Уж не пересмотрели ли вы мое предложение покинуть это место?
– Я знаю, кем я стану, если уеду в Лондон. – Он внутренне похолодел. – Тем же, кем стали в больших городах многие женщины, потерявшие девичью честь. – Она вся повернулась к нему. Щеки уже пылали. – Я стану тем, кем меня уже окрестили в Лайме.
Это было неслыханно, совсем уж неприлично. Теперь и у него щеки пылали.
– Дорогая мисс Вудраф… – пробормотал он.
– Я слабая. Мне ли этого не знать? – И с горечью добавила: – Я согрешила.
Это новое откровение перед посторонним человеком, да еще в подобных обстоятельствах, словно перечеркнуло в его глазах все хорошее, что ей дала его маленькая лекция о морских ежах. Но при этом карман грели два образца, тем самым она его словно не отпускала, и Чарльз, прячущийся где-то там внутри, чувствовал себя польщенным, как священник, к которому обратились за духовным советом.
