– Он женат!
– Мисс Вудраф!
Но реакции не последовало. И вот он остался один. Его удивление выглядело естественным. Неестественным было явственное ощущение своей вины. Как будто он проявил бездушие, не выразил ей симпатии, хотя, как ему казалось, он сделал все от него зависящее. Он продолжал смотреть ей вслед еще несколько секунд после того, как она скрылась. А затем перевел взгляд на далекий бриг, словно рассчитывая получить от него ответ на загадку. Но не получил.
Песок, эспланада, корабль, отдающий швартовы,
В толпе оживленной
Резвятся гулены,
И в нос ударяет запах водички соленой;
Скользят по утесу лучи заходящего солнца,
Сияют от глянца
Мостики, шканцы,
И вальс Morgenblätter
[61] зевак зазывает на танцы.
Взошел я тогда на корабль,
А навстречу она,
Печальна, одна…
Томас Харди. В приморском городе (1869)
Вечером в ассамблее Чарльз сидел между тетушкой Трантер и Эрнестиной. Хотя ассамблея в Лайме была, пожалуй, поскромнее, чем в Бате или Челтенхэме, но просторный зал и вид на море из окон радовали глаз. Это общественное место даже слишком радовало глаз, поэтому великому британскому богу по имени Удобство принесли жертву: эти самые удобства по решению городского совета, весьма прямолинейно относящегося к запросам коллективного мочевого пузыря, были уничтожены, и на смену им установили то, что можно смело назвать самой уродливой и неудачно расположенной уборной на Британских островах.
Впрочем, не думайте, что миссис Поултни и компания возражали исключительно против фривольной архитектуры местной ассамблеи. У них вызывало ярость то, что там происходило. Мужчины с сигарами во рту играли в вист, устраивались балы и концерты. Короче, поощрялись земные удовольствия. А миссис Поултни и ей подобные отлично знали, что единственным достойным местом в городе для сбора может быть только церковь. Впоследствии, когда ассамблею снесли, из Лайма, можно сказать, вырвали сердце и до сих пор его не вернули.
Чарльз вместе с двумя дамами пришел в обреченное здание на концерт – никоим образом не светский, а основательно религиозный по причине Великого поста. Но даже это шокировало узколобых жителей Лайма, которые выражали, по крайней мере публично, такое же уважение Великому посту, как ортодоксальные мусульмане – рамадану. Вот почему пустовали отдельные места перед украшенной папоротником кафедрой в большом зале, где проходили концерты.
Наша просвещенная троица пришла пораньше, как и подавляющее большинство, ибо в девятнадцатом веке на концерты приходили не только ради музыки, но и ради самого общества. Для дам это была прекрасная возможность оценить и прокомментировать наряды соседей, ну и, конечно, продемонстрировать собственные. Даже Эрнестина, при всем ее презрении к провинциальности, пала жертвой общего тщеславия. Она точно знала, что по части вкуса и роскоши у нее почти не будет соперниц, и эти взгляды украдкой на ее шляпку-таблетку (никаких пышных старомодных шляп, увольте!) с бело-зелеными ленточками, на платье
