И что им надо?
Подставить нас по полной или просто убрать моими руками кого-то очень неугодного?
— Разберусь, Лют… Дан.
Сначала — все — таки документы на строительство. Остальное — не терпит спешки. Такой клубочек аккуратно распутывать надо. Аккуратно, медленно и неторопливо.
Блядь, — до чего я докатился, — аж смешно становится, когда на свою рожу в зеркало смотрю. Взлохмаченные волосы, полубольной взгляд, помятая одежда, которой так и не снял…
Пацан я, что ли, малолетний, на хрен?
Вопросы у меня серьезные, — а я тут из-за девки дурью маюсь! Даже чуть собственного слова не нарушил и чуть не пришел к ней сам! Как одержимый, блядь!
Вера.
Не знаю, сколько прошло времени, — мгновение или вечность, ночь или сутки, — время будто остановилось, а меня трясло, как в лихорадке.
Не знаю, в какой момент я дернулась, вскочив на ноги и лихорадочно заметалась по своей клетке-тюрьме.
Не соображая, не думая, — вылетела из нее, шлепая босыми ногами по холодному полу подвала, — эти шлепки босых бог застучали в ушах, сливаясь с бешенным ритмом сердца.
Металась, мысленно воя, — понимая, что натворила страшное.
Мысли о том, чтобы идти к нему и вымаливать прощение — не было, — да и сама по себе такая мысль пришла бы мне в голову последней.
Не будет прощения, — я уже знаю и его злость и его жестокость. И то, что его так разозлило — мне не изменить, — ну, как? Как мне убрать свои чувства к нему из глаз? Это невозможно, — а его накрыло бы злостью еще сильнее, — и неизвестно, что тогда со мной бы было! И что будет теперь, особенно, если он ждет, а я — не приду…
Нет, — скорее я, в своей панике, готова была биться головой и каменные стены подвала.
Разбить ее, покалечить или вообще — убиться.
Не знаю, — я просто бессмысленно панически металась, до тех пор, пока…
Пока на всей скорости не вылетела из подвала!
Он не запер дверь!
Был слишком зол, психанул, — или специально оставил открытой, ожидая, что я все-таки приду?
Не важно.
Это все — неважно.
Серел рассвет, кое что я уже успела рассмотреть в свою предыдущую вылазку.
Лихорадочно метнулась обратно, набросила оставленную для меня нормальную одежду.
Одни платья, никакой обуви, хотя сейчас кроссовки и джинсы стали бы пределом счастья!
Но- неважно.
Все — неважно!
Главное, — у меня появилась еще одна возможность выбраться, еще один шанс, — и я его уже не упущу!
Я кралась у самой кромки скал, — и, сбивая ноги, неслась по лужайке, — спотыкаясь о декоративно наваленные камни, падая, один раз даже полетев вниз кувырком, — умудряясь даже не вскрикнуть, не издать ни звука, и только бешенное дыхание и колотящееся сердце разрывало грудь. С пьянящим, сумасшедше, безумно пьянящим чувством надежды, кружащим голову, как чистый воздух, иногда проползая на животе через траву, — когда замечала установленные камеры.
