От всего этого — орать хочется и рвать на куски всех подрят, — вот сама бы крокодилом таким вот стала, и перегрызла бы глотку этой сволочи. И всем им остальным заодно, — и Манизу, и охранникам его поганым, — всем, кто с человеком, как с вещью обращается, кто власть себе над жизнями и судьбами присвоил.
Только стараюсь не упасть, не распластаться сейчас, повалившись вниз, а голова, как у куклы, в стороны метается.
Он кончает прямо в меня, мощная струя внутри заставляет меня дернуться, снова будто прожигая всю насквозь.
Никаких эмоций, вообще, — только слегка участившееся дыхание и слишком плотно сжатые губы, — замечаю уже, когда он, так и не отпустив мои бедра, разворачивает к себе.
Второй рукой застегивает молнию на брюках, и глазами своими чертовыми меня прожигает.
— Убери это с лица и из глаз, — хмуро роняет наконец, снова проведя костяшками по скуле. — Чтобы больше этого не видел, — как будто бы я тебя тут на кусочки разрезаю. Сказал уже — я этих игр не люблю. Я не Маниз и не тот, для кого тебя готовили.
Ага! Я, можно подумать, просто вот кайф сумасшедший от этих игр его получаю!
— Просто слушай меня и будь покорной, — проводит тыльной стороной ладони по лицу, — а я и не заметила, когда из глаз брызнули слезы. Наверное, пока он меня… Раздирал.
Надо же, заботливый какой, — слезы теперь утирает!
Головой дергаю, — не нужно мне этого! Сам же только что… Да как он вообще может!
И в глаза так смотрит, будто что-то прочесть в них пытается! А взгляд — по-прежнему холодный, темный, давящий… Жесткий взляд, — и даже после всего, зная, что все он уже сделал и вряд ли будет еще чем-то пугать или мучить, — а мороз моментально бежит по коже.
— И помни. Еще раз что-то выкинешь, — вернешься сюда. К ним.
Пробегает пальцами по губам, заставляя их приоткрыть, — и я чувствую во рту вкус собственных слез. А после одним плавным движением просто забрасывает меня на плечо, поднимаясь.
И это — жуткое чувство, — вот сейчас я ощущаю себя соломинкой.
Маленькой, тонкой, которую переломить ему — ничего не стоит. Разломит — и не заметит даже. Сколько в нем роста? Метра два, не меньше! Даже замираю, с ужасом как — то по-новому осознав его силу…
Толкает ногой дверь, и я выдыхаю. Сейчас, когда мы оказываемся снова в подвальной темноте, она больше не пугает, она приносит облегчение. Потому что здесь не видно этих кровожадным монстров, хоть они до сих пор и стоят перед глазами. И всплесков воды, в которой они копошатся, почуяв возможную добычу, тоже не слышно…
