— Не надо, — поднимаюсь, чувствуя, будто все тело — из металла. Не гнется. Омертвело. — Все нормально.
— Да как же, — оба подхватывают меня с двух сторон по друки. — Что с тобой было? М? — волнуясь, Наталья снова переходит на ты.
— Ничего… Голова просто закружилась, — выдавливаю помертвевшими губами. — Не знаю…
Но они все равно вызывают скорую, — мне измеряют давление, опускают веки, делают что-то еще.
Только меня шатает, и перед глазами, — все те же белые мушки.
И голос набатом: «хочу тебя, детка. Так хочу!».
В ушах. В груди. Даже, кажется, в животе, — этот голос меня пинает ногами, лупит совсех сторон, изнутри. Только одного хочу, — в тишине и в темноте сейчас оказаться. Одна. И чтобы просто никто не трогал. Даже чая успокаивающего бы выпила. Или снотворного. Чего угодно.
— Наташ… Домой, — слабо выдыхаю. — Пожалуйста…
— Сейчас, девочка. Сейчас, — гладит меня по плечам. — Если доктор скажет, что можно…
Меня отпускают, все же сделав несколько уколов. Хотела бы пройтись по воздуху, да только совсем нет сил. Уже через минуту откуда-то появляется машина. Юра, охранник, подымает на руки и ложит на заднее сидение. И точно так же выносит потом, когда приезжаем, укладывая на мою постель.
Он что-то говорит, еще появляется Наталья, — но я уже ничего не разбираю, все — где-то вдалеке.
Закрываю глаза и проваливаюсь в темную пропасть.
Потому что пропасть, — это сейчас. Здесь. Со мной.
Не тогда, когда бандит Маниз решил, что я украла что-то с его кухни.
Не тогда, когда второй бандит решил забрать меня у него себе в постоянное пользование.
Не когда меня силой девственности он лишал и жестко трахал у бассейна с крокодилами.
И даже не тогда, когда я провалилась в бездну отчаяния, не видя выхода, оказавшись между Манизом с его охранниками и сомнительной, пугающей милостью Морока.
Нет.
Мой мир, — он развалился, раскрошился на кусочки, именно теперь.
Когда я поняла, — меня просто вычеркнули.
Брат продал квартиру и, может, даже куда-то уехал.
Кир — наслаждается жизнью, занимаясь сексом с другой.
Обо мне — просто забыли. Меня никто не ищет. Может, они даже и не пытались меня искать?
По крайней мере, если и пытались — то недолго.
Выбросил.
Я помню это хлесткое слово, — так говорил обо мне тогда Маниз. Что Морок, может, просто выбросил меня, — его подарок. При всей жути ситуации, — это слово полоснуло, ослепило, ударило под дых, — не человек, не судьба, — просто вещь, вот, как на меня смотрели. Использовать, — и выбросить. Как мусор под ногами. Ненужный мусор.
