Впрочем, мама Максима улыбалась вполне искренне и, кажется, была рада меня видеть.
— Ма, мы ненадолго, Славу не доставай со своими внуками. Я тоже рожать отказываюсь, — шеф въехал на кухню, вытащил из холодильника ломтик сыра и остановился возле окна.
Я все мялась на пороге, пока мама Максима не потащила меня за стол. Интерьер красивый, но без излишеств, такой, жилой, но не «мужской»: красивые шторы, большой набор специй на одной из полок, специальные бутылки для масла и уксуса, мыло, и то налито в декоративную ёмкость с дозатором, набор прихваток на стене, опять же. Наверное, Максим Иванович не настолько одинок, как пытается показать.
— Нету ж, нету внуков! — мама отобрала у него сыр и спрятала в холодильник, после щелкнула чайник и достала из посудного шкафа чашки. — И не кусочничай! Вымой руки и садись за стол. Рожать он мне отказывается. Конечно, дымит, как паровоз, нормальной еды не видит, образ жизни сидячий, какая ж ты после этого будущая мать?
Максим хмурился все сильнее, а мне стало смешно: похоже, теперь понятно, в кого пошел шеф.
— Нет, ну вот все, все уже родили детей, а мы ждем неизвестно чего! Слава, будешь чай?
В такую жару хотелось только холодного лимонада или мороженого, но отказывать маме — как-то неправильно. Пусть и маме своего шефа. Поэтому я кивнула, и на столе тут же появился чай. Затем появились бутерброды к чаю, тортик к чаю, ликер к чаю и даже салат и мясо по-французски, тоже к чаю. Да, хороший такой шажок к дебелости. Вот чувствую, как стану ближе к идеальной деревенской девушке, останется только развязать пучок и заплести косу.
— Ага, родили, — Максим вымыл руки и вытер их весёлым полотенцем в ромашках, а я, как приличная Бруня, повторила за ним.
— А потом, — он подобрался к столу и стащил оттуда кусок мяса, — часть из них бегает за алиментам, другая — от алиментов, третья — тщетно пытается отбить своего супруга или супругу у любовников. Не, ма, я не стану торопиться с детьми и свадьбой.
— Как скажете, как скажете, — мама улыбнулась, сделала всем чай и кофе, затем подвинула ко мне тарелку с куском торта. — Чего торопиться? Вот к следующему лету внучок будет в самый раз. Так и вижу: еду я с колясочкой, вся в белом, коляска тоже белая, на малыше — белая шапочка, и соска белая, «ромашка»…
— Ма, не успокоишься, будешь идти вся в черном, я тоже весь в черном, в руках свечка, ромашкой. Тьфу просто, ма, за две минуты всё настроение испортила.
Он отложил вилку и нож и выехал из кухни, оставив меня на растерзание маме. Вот за что? Я слишком молода, чтобы вся в белом катить колясочку.
