Переутомление, возможно, послужило причиной еще одному происшествию: я попала в аварию на мопеде, — за два дня до того, как я должна была поехать в Лондон на экзамен. Велосипедист объезжал меня сзади и вдруг резко повернул передо мной. Я врезалась в его велосипед и упала на землю, на этот раз сломав ключицу. Если бывает на свете боль страшнее, то я не знаю, что это может быть. Доктор сказал, что в течение шести недель я буду ходить с перевязанной рукой. Это означало, что мне придется отложить экзамен, и что мне нужно сделать все возможное, чтобы удержать мое непоседливое тело в неподвижности, пока кость не срастется.
Дела с миссис Джоунс шли все хуже и хуже. Во время сеансов я беспокойно расхаживала по комнате туда-сюда, или сидела, съежившись, в углу, стеная от боли и горя. Иногда я ложилась на пол, обхватывала ее за ноги, невнятно лопоча, что я не могу без нее жить. Когда я опять увижу эту комнату, как же я справлюсь? Я дошла до того, что стала запираться в ванной. Но это быстро пресек муж миссис Джоунс, тоже психоаналитик, переселившийся в Великобританию американец по имени доктор Брандт, и тогда он просто вырезал замок из двери.
Зачастую я вообще не могла уйти из офиса после окончания сеанса психоанализа. Миссис Джоунс очень спокойно говорила мне «до свидания», затем доктор Брандт провожал меня из офиса и из дома на улицу. Не раз и не два я стояла перед домом, раскачиваясь вперед-назад, тихо подвывая и причитая. Неизменно доктор Брандт выходил и просил меня — вежливо, но твердо — не буду ли я так любезна пойти домой.
Наконец настало время поехать в Лондон на экзамен. Накануне я остановилась в маленькой гостинице, где пара, живущая подо мной, всю ночь громко ругалась друг с другом, и отливы и приливы их перепалки поднимались через половицы подобно ядовитому бризу. Мне досталось в лучшем случае два часа обрывочного сна, и на следующий день на экзамене я чувствовала себя тупой недотепой. Я была уверена, что провалилась. И все же, когда пришел результат, я узнала, что я прошла. Все университеты меня приняли. Я выбрала Йельский.
Я почувствовала огромное, хотя и краткосрочное облегчение. Мои планы на следующий год определились. Мне нужен был распорядок и, вместе с тем, преодоление трудностей, это я точно о себе знала, и теперь, еще раз, я высоко подняла для себя планку. Я правильно сделала, подумала я. Все будет отлично, я буду в порядке. Я должна быть в порядке.
* * *
