Итак, тщательно все взвесив, я решила, что на данный момент для меня будет лучше остаться в Англии еще на год, с тем, чтобы я смогла продолжить наши сеансы психоанализа. У меня было для этого достаточно средств — мои родители каждый год давали нам деньги в подарок, и я могла их тратить, как мне заблагорассудится. На тот момент я не могла себе представить лучшего вложения денег, чем мое собственное душевное здоровье. Вдобавок, лечение обходилось мне настолько дешевле в Англии, чем в Америке — 12 долларов в час против 60 — что мне просто очевидно стоило оставаться здесь, продолжать работать с психоаналитиком, которая меня хорошо знала, знала мое прошлое, и заработала мое доверие.
Однако, поскольку я больше не была студенткой, я должна была съехать из общежития и найти другое место жительства. От одного из друзей я узнала про молодую разведенную женщину с ребенком, по имени Джанет, которая жила в старом доме со своей четырехлетней дочкой, Оливией, и искала жильца. Я встретилась с Джанет, и она мне сразу же понравилась. Дом был приятным и уютным, а та часть, в которой я должна была жить, выглядела точно так, как я бы хотела. Мы ударили по рукам, и я переехала. За пару лет до этого, в несвойственный мне момент душевного подъема, я купила мопед, и теперь у меня были друзья, некоторая свобода, и своя собственная милая и уютная комната — не так давно я даже и вообразить себе такое не могла.
И действительно, в начале моего третьего года работы с миссис Джоунс меня обнадеживало то, что многие стороны моей жизни понемногу улучшались день ото дня. О свиданиях не могло быть и речи, конечно — я понятия не имела, когда, если когда-либо вообще, я смогу думать о романтических отношениях. Но у меня были друзья, причем хорошие. У меня было чудесное место для жилья, да еще и с дополнительным бонусом в лице очень располагающей к себе маленькой белоголовой девочки по имени Оливия — Ливия — которая освещала каждый час каждого дня, который я проводила в доме Джанет. И я начала строить планы на будущее.
Хотя я больше не училась в Оксфорде, я часто ходила туда на лекции, и разработала собственный список литературы для чтения. Я решила, что о продолжении занятий философией не может идти и речи — слишком много тяжелых воспоминаний оставили предыдущие четыре года, о том, как я, объятая психозом, продиралась через сложнейшие книги. Вместо этого мои интересы сместились в сторону занятий психологией и правом. Меня увлекали такие вопросы, как например, защита прав душевнобольных; и сложные вопросы гражданского права в области душевного здоровья, такие как ограничение свободы действий. По мере того, как я читала страницу за страницей текстов по психологии, психиатрии и праву, случаи из практики, приведенные в них, зачастую казались мне жутковато знакомыми — как легко я могла стать одним из них. Как легко могла бы я соскользнуть в глубину и просто не вынырнуть. Я раздумывала над тем, какую роль я могла бы играть в жизни людей, страдания которых я слишком хорошо понимала.
