Работники больницы по очереди пытались уговорить меня принимать антидепрессанты. Их рекомендации меня удивили. Я думала, они будут уговаривать меня принять что-то, что успокоит мое тело или организует мою речь. Какая разница, будут это успокаивающие или антидепрессанты, мой отказ принимать таблетки был тверже гранита. Все лекарства, которые приводят к изменению сознания — это зло. Я слаба, мне просто нужно быть сильнее, приложить больше усилий и все будет хорошо. Какая часть меня, моего разума это говорила: разумная или раздробленная? Я не могла сказать.
Однажды, в один из выходных, полных безнадеги, я провела почти целый день, гуляя в одиночестве недалеко от университета, в красивом месте под названием Крайст Черч Медоуз (луга Церкви Христа). Но красота окружающей природы не произвела на меня никакого впечатления; я могла бы с таким же успехом гулять и в подземелье. Я чувствовала отчаяние и глубокое одиночество, которые все больше и больше подтачивали меня изнутри. Внезапно меня озарило, как разрешить ситуацию — убить себя. Я опять к этому пришла. И этот выбор казался наилучшим. Я оболью себя бензином и зажгу спичку. Подходящий конец для такого плохого человека, как я.
Когда я притащилась обратно в Уорнфорд, и рассказала работникам больницы то, о чем я додумалась за время прогулки, их забота обо мне вышла на новый уровень. «Элин, тебе надо сейчас же перейти в стационар. Ты должна придти и остаться здесь. Ты в большой опасности». Меня не пришлось особенно убеждать. В ужасе от того, что я могла бы сделать, если бы меня предоставили самой себе, я вернулась в общежитие, собрала вещи и села на автобус, который довезет меня до психиатрической больницы.
Я села не на тот автобус. Через несколько часов я, наконец, добралась обратно до Уорнфорда, проплутав и вконец заблудившись.
Из меня получился бы отличный психбольной.
* * *
Пока я посещала больницу амбулаторно, каждый вечер я, по крайней мере, возвращалась в оксфордское общежитие, и могла продолжать уверять себя, что я была студенткой. Ежедневно в течение дня я ловила себя на том, что находилась где-то посередке. Кто я, пациент психиатрического отделения или студентка? Где мое место, в Оксфорде или Уорнфорде? Где я должна проводить свои дни — в библиотеке или на групповой терапии? Казалось, выбор всегда был за мной.
Но в ту минуту, как я поступила в стационар, я уже не могла притворяться студенткой: я была пациенткой психиатрической клиники, в больнице для душевнобольных. Ненормальных. Однако, в отличие от стационаров в Соединенных Штатах, здесь дверей не запирали. Я могу уйти в любое время, сказала я себе, в попытке самоуспокоения. В конце концов, если я и осталась, то только потому, что я так решила.
