Я прячусь в грудах книг почти до утра, сидя на полу, бормоча себе под нос. Становится очень тихо. Гасят свет. Испугавшись, что меня запрут, я наконец-то поспешно бегу к выходу, прячась в библиотечных тенях, чтобы меня не заметила охрана. Снаружи темно. Мне не очень приятно идти домой, в свою комнату в студенческом общежитии. И даже если я туда пойду, я все равно не усну. Моя голова полна шума. Полна лимонов, юридических меморандумов и массовых убийств, за которые я буду в ответе. Мне надо работать. Я не могу работать. Я не могу думать.
На следующий день я в панике, и спешу к профессору М., умоляя дать мне больше времени. «Кто-то проник в мои записи», — говорю я ему. «Они прыгают без остановки. Я хорошо прыгала, потому что я высокая. Я падаю. Люди туда что-то подкладывают, а потом говорят, что это моя вина. Я была Богом, но потом меня разжаловали». Я начинаю петь мою песенку про Флориду и лимоны, вертясь по всему офису, мои руки развеваются, как крылья большой птицы.
Профессор М. смотрит на меня. Я не могу понять, что выражает его взгляд. Он тоже меня боится? Можно ли ему доверять? «Я за вас беспокоюсь, Элин», — говорит он. Это правда? «Мне нужно еще немного поработать, потом, может быть, вы смогли бы придти к нам домой на ужин? Вы сможете?»
«Конечно!», — говорю я. «Я побуду тут на крыше, пока вы работаете». Он смотрит, как я опять выбираюсь на крышу. Мне кажется, что это — то место, где мне нужно быть. Я нашла там пару метров оборванного телефонного провода и соорудила себе прекрасный пояс. Потом я нашла отличный длинный гвоздь, сантиметров семь, и засунула его себе в карман. Никогда не знаешь, в какой момент тебе понадобится защита.
Конечно, ужин у профессора М. не удался. Подробности слишком утомительны, достаточно сказать, что через три часа я была в приемном покое отделения неотложной помощи Йельской больницы в Нью Хейвене, сдавая свой провод-ремень очень приятному санитару, который утверждает, что он им восхищается. Но нет, мой спец-гвоздь я ему не отдам. Я кладу руку в карман и сжимаю гвоздь. «Люди пытаются меня убить», — объясняю я ему. «Они убили меня за сегодня уже много раз. Осторожно, это может коснуться и вас». Он кивает.
Заходит Доктор, он приводит подмогу — другого санитара, на этот раз не такого приятного, который не собирается меня обхаживать или позволить мне оставить мой гвоздь. И как только он вырывает гвоздь из моих рук, со мной покончено. Моментально Доктор и вся команда его головорезов из приемного покоя бросаются на меня, хватают, поднимают высоко в воздух и швыряют на рядом стоящую кровать с такой силой, что у меня искры сыпятся из глаз. Затем они привязывают мои ноги и руки к металлу кровати толстыми кожаными ремнями.
