— С тобой все в порядке? — спросила она.
— Кажется, да.
Скольжение прекратилось. Единственными звуками, доносившимися до их ушей, были отдаленный скрип напряженного металла да печальный тонкий посвист уходящего воздуха.
Но из Хранилища Прошлого и Будущего воздух не вытек, и в него не проникла вода — на что и рассчитывала серп Кюри, запечатывая их в сейфе. И хотя Твердыня располагалась в зоне субтропиков, температура океанского дна одинакова по всей планете — едва один градус выше точки замерзания. Склеп охладится, и их тела хорошо сохранятся. С момента падения сейфа на дно прошло лишь несколько мгновений, а Роуэн уже почувствовал, что воздух вокруг стал значительно холоднее.
Они умерли там, на дне океана.
А теперь их оживили.
Но где же Цитра?
Это не центр оживления. Бетонные стены. Кровать, на которой лежал Роуэн, представляла собой грубый деревянный топчан. На Роуэне была серая казенного вида роба — слишком жаркая и неприятно влажная, насквозь пропитанная потом. У одной стены комнаты стоял скромный комод, в другой стене была дверь — из тех, что можно открыть только снаружи. Роуэн не имел понятия, ни куда попал, ни даже какой сейчас год, ибо нет способа измерить время, когда ты мертв. Зато он понял, что угодил в тюремную камеру и ничего приятного его здесь не ждет. Ведь он серп Люцифер, а это означает, что простая смерть ему не суждена. Наверно, чтобы насытить ярость его тюремщиков, кем бы они ни были, ему придется пройти сквозь неисчислимое количество смертей. Тоже еще новость! Они не знают, что Роуэн уже умирал полтора десятка раз от руки серпа Годдарда, и каждый раз его оживляли, чтобы убить снова. Смерть дело нехитрое. Вот когда порежешься бумагой — это чертовски неприятно.
●●●
Серп Кюри не пришла к Цитре. И у всех медсестер, ухаживавших за ней, на лицах была написана одинаковая тревога. Сестры лишь регулировали свет в палате да спрашивали, не нужно ли еще чего-нибудь. Это никак не проясняло ситуацию.
Первый гость оказался весьма неожиданным. Серп Поссуэло из Амазонии. Цитра встречала его только один раз — на поезде из Буэнос-Айреса, он тогда помог ей скрыться от преследователей. Цитра считала его другом, но не настолько близким, чтобы прийти в палату к моменту ее пробуждения.
— Я рад, что вы наконец проснулись, серп Анастасия, — сказал Поссуэло, присаживаясь около койки.
Цитра отметила, что приветствие прозвучало не слишком тепло. Нельзя сказать, чтобы посетитель вел себя недружелюбно, просто был сдержан. Настороже. Он не улыбался, а когда они встречались взглядами, у нее создавалось впечатление, будто он пытается что-то в ней высмотреть. Что-то, что ему очень хотелось узнать.
