Г о л о с а. Буржуя поймали!
— Самый гад чертов и есть.
— Товарищ комбриг, вот он, кровопийца.
— Я ему как дал раз, а он у меня свалился.
К о т о в с к и й. Тише, тише, ребята, не горячитесь. Раздевайся, Кабанюк.
Г о л о с а. Кабанюк?!
— Это Кабанюк?
Кабанюк молча снимает котелок, опускает воротник шубы. Под глазом Кабанюка огромный синяк. Красноармейцы бросаются к Кабанюку, трясут его, пожимают руки.
Г о л о с а. Вот так буржуй.
— Откуда же ты такой взялся?
— Почему ж ты сразу не сказал?
К а б а н ю к (трогает пальцем синяк). Так вы же мне не дали рот раскрыть…
П е р в ы й б о е ц. Это, положим, верно.
В т о р о й б о е ц. Мы его сразу немножко оглоушили.
П е р в ы й б о е ц. Зато теперь он может подтвердить силу нашей классовой ненависти.
Кабанюк грозит ему кулаком.
К о т о в с к и й. Человек в разведку ходил, а вы его отколотили. Нехорошо получилось.
П е р в ы й б о е ц. Ничего, товарищ комбриг, это ему вперед будет. На чем-нибудь заработает, а мы ему засчитаем, что он уже получил свое.
К о т о в с к и й. Ну ладно, товарищи. Можно идти.
Красноармейцы уходят.
К о т о в с к и й (Кабанюку). Рассказывай… Что в Одессе?.. Сколько их там?
К а б а н ю к. Точно сказать не могу, но так, говорят, что в городе их тысяч тридцать.
К о т о в с к и й. Да, примерно так и должно быть. Какое настроение у рабочих?
К а б а н ю к. Я ходил, как вы сказали, в порт и к заводам… Там со мной никто особенно, правда, не говорил… Ходят злые, молчат, как подойдешь. Еще другой и огрызнется.
К о т о в с к и й. Так… Еще что ты видел?
К а б а н ю к. Много ездят с чемоданами.
К о т о в с к и й. Это интересно. У Фанкони не был?
К а б а н ю к. Был. Буржуи какие-то сумасшедшие ходят… Галдят, суетятся, каждый каждому что-то продает.
К о т о в с к и й. Так… Паника.
К а б а н ю к. Там у Фанкони одна драка была…
К о т о в с к и й. Какая драка?
К а б а н ю к. Офицеры с офицерами. Бутылками дрались, потом стрелялись. Их там три штуки вынесли потом, не знаю, или раненые, или совсем готовые.
Н и к о л а е в. Вот как… Слабовато у них с дисциплиной.
К о т о в с к и й. На улицах пьяных много?
К а б а н ю к. До черта!
К о т о в с к и й. И военные?
К а б а н ю к. Конечно. И солдаты пьяные и офицеры пьяные. Так и шатаются по городу…
К о т о в с к и й. Очень интересно…
Распахнулась дверь. Снова с людьми ворвались плотные клубы белого пара.
Б о е ц. Товарищ комбриг, Костька вернулся из штаба дивизии…
Костька Пролетарский, окровавленный, замерзший и засыпающий, снимает окоченевшими, негнущимися пальцами папаху, достает пакет и протягивает его комбригу. Потом прислоняется к стене, оседает и тут же засыпает. Котовский наклоняется над ним, расстегивает шинель, осматривает Костю.
